Ее идеальные брови слегка нахмурены, а карие глаза остекленели. Она плакала?
— Не плачь, принцесса, — говорю я ей хрипло. — Ненавижу, когда ты так делаешь.
— Я ничего не могу с этим поделать. — Она шмыгает носом. — Я не могу оставить тебя здесь.
Если бы у меня не было пут, я бы схватил ее за лицо и поцеловал, но не могу сдвинуться ни на дюйм.
— Убирайся отсюда, solnyshko. Кто-нибудь придет и убьет меня, и я не хочу, чтобы ты смотрела.
Ее пощечина обжигает, прямо перед тем, как я слышу ее эхо, и я сжимаю челюсти, чтобы прогнать боль. Должно быть, я уже начинаю слабеть.
— Не говори так, Николай, — кричит она. — Никто тебя не убивает!
— Говори потише, Камилла. — Я вздыхаю. — Моя судьба решена.
— Я… я…— Наступает пауза. — Я встану на колени и буду умолять его. Я сделаю все, что угодно. Он не поступит так со мной.
— Павловы не попрошайничают. А ты теперь Павлова. — Я сердито смотрю, мое лицо все еще болит от пощечины. — Он уже сказал, что ничто не может спасти меня. Он не хочет ничего из того, что я ему предлагаю, Милла.
— Тогда кто-то другой должен сделать это за нас. — Сбитый с толку, я хмурюсь, и она уточняет: — Кто-то другой должен спасти тебя, если не я.
— Что ты хочешь этим сказать, Камилла? Не делай глупостей.
— Я сделаю все, что потребуется, Ник. — она снова кричит, прикасаясь к моему лицу и заставляя мои глаза закрыться. Боль в моей груди изнуряет, и обещание моей смерти заставляет чувствовать себя слабым, особенно потому, что я не хочу терять ее.
— Милла, — я открываю глаза, — хочу, чтобы ты знала, что я ничто без тебя. Ты все изменила, в том числе и меня. Ты всегда будешь жить в моей грудной клетке, прямо рядом с моим мертвым гребаным сердцем.
Она рыдает:
— Тогда не бросай меня. Я не хочу жить без тебя!
— Это больше не зависит от меня, — утверждаю я, зная, что прав. Рано или поздно кто-нибудь войдет в эту комнату и убьет меня. — Я люблю тебя.
— Я люблю тебя больше.
Губы Камиллы прижимаются к моим, целуя меня так, словно это в последний раз, потому что это вполне может быть. Она не сдерживается, заставляя меня открыться для нее и сплетая свой язык с моим. Лучше бы я не был привязан к этому стулу, чтобы поцеловать ее как следует и прикоснуться к ней еще раз. Однако это лучше, чем ничего; нищим выбирать не приходится. Я стону, когда она толкает меня назад, стяжки врезаются сильнее, и она отступает назад. Она обходит стул позади меня и ахает.
— Тебе больно, детка, — говорит она, осторожно касаясь моей руки, пока я не шиплю. — Что я могу сделать? Что мне делать?
— Ты уходишь, принцесса. — Я вздыхаю, пытаясь не обращать внимания на пульсирующую боль в запястьях. — Уходи и не мучай себя.
— Мучить себя? Ты промок до нитки, истекаешь кровью и с синяками на шее. Прямо сейчас я волнуюсь за тебя.
— Как долго я здесь? — Спрашиваю я, пытаясь сменить тему, когда она отстраняется. Мой голос хриплый от желания. — Я так скучал по тебе. Я знаю, Маттео сказал один день, но я ему не верю.
— Один день, детка. Он не солгал. — В ее глазах выступили слезы. — Но я обещаю, что ненадолго.
— Все в порядке, Камилла, — честно отвечаю я. — Не нужно давать пустых обещаний. Я смирился со своей судьбой и могу с этим жить. Если я не могу заполучить тебя, у меня нет причин сопротивляться этому.
— Дело в том, Николай... — Я немного съеживаюсь, когда она произносит мое полное имя, уже пропустив мой ник. Сейчас она серьезна. — Я не позволю тебе умереть, черт возьми.
— Тогда тебе лучше поспешить, solnyshko, потому что часы тикают.
И я слышу это в своей голове, минута за минутой, секунда за секундой.
Вы, блядь, издеваетесь надо мной.
18 Лет
Мой день рождения был несколько дней назад, вот только мне не хотелось праздновать. Мои родители перестали задавать вопросы примерно через месяц после разрыва. Я бы не стала давать им никакой информации, и теперь они, очевидно, думают - благодаря Лео, - что я прохожу через фазу. И, возможно, так оно и есть. Только эта фаза полна боли и огорчения. Теперь мне нужно готовиться к встрече с Ником в колледже, чего я явно не хочу делать.
Раздается настойчивый стук в дверь, и я вздыхаю.
— Войдите!
Мой младший брат - Андреа - заходит в мою комнату с выражением беспокойства на лице.
— Кэм. — Он вздыхает, выходя со мной на балкон. — Что с тобой не так? И не говори, что это ерунда. Ты знаешь, что этим дерьмом меня не проведешь.
— Не выражайся, братишка. — Я ухмыляюсь, хотя в шестнадцать лет на самом деле сама ругалась. Сильно. — Я в порядке.
— Ты знаешь, что это ложь. — Он вздыхает. — Ты можешь доверять мне. Ты знаешь, что я никому не скажу. В конце концов, ты моя любимая сестра.
Это заставляет меня усмехнуться. Он всегда находит способ все облегчить. Однако мне действительно нужно снять с себя эту тяжесть. Я должна кому-нибудь рассказать. Энни думает, что интрижка подошла к концу без лишних вопросов. Она не потрудилась спросить о причине. Все расстаются в семнадцать, так что это не так уж удивительно. Но то, что было у нас с Ником, не было интрижкой, и боль не пройдет через несколько месяцев.
— Обещаешь? — Спрашиваю я.
— Клянусь сердцем. — Это то, что мы всегда говорим друг другу. У нас нет тех мелочных отношений, когда братья и сестры доносят друг на друга. На самом деле, мы всегда защищали друг друга. Это моя любимая черта его характера: преданность. — Но ты и так это знаешь.
— Мне нравится кое-кто, — говорю я ему. — Но мне пришлось прекратить с ним общаться. Лео обнаружил нас в парке шесть месяцев назад. Моего друга не было рядом, когда Лео последовал за мной, но, когда он появился… все стало ужасно.
— Друг? — Он улыбается: — Кто это?
— Русский, — выпаливаю я и смотрю на него.
На его лице отражается удивление.
— А. Так ты все-таки сумасшедшая. И вот мы все на какую-то горячую минуту подумали, что ты святая.
— Я видела его почти каждый день в течение многих лет. — Я улыбаюсь. Лучшие годы моей жизни.
— И Лео об этом знает?
Я киваю.
— Да.
— Неудивительно, что он сорвался. — Андреа смеется. — И что было дальше? Потому что я знаю, что Лео не мог оставаться спокойным, если ты так расстроена из-за этого.
— Ну… Ник пырнул его ножом.
— Подожди. — Брови Андреа хмурятся. — Николай Павлов?
— Да, Дре. Думай, блин. — Я закатываю глаза, как будто это очевидно, хотя я только что произнесла его имя. Я просто немного раздражена, что приходится переживать это заново. — В любом случае. Ник пырнул Лео ножом… А потом Лео сказал мне, что если я не разорву отношения, он расскажет нашему отцу, и они начнут войну за то, что помешали нашей помолвке.
— Ублюдок, — выплевывает он. — Он змея.
Я киваю.
— Я знаю. Но, полагаю, у меня были отношения. Мы... мы любим друг друга. Ты бы видел его, Андреа. Он ползал, умолял, говорил, что любит меня, и я не могла взять свои слова обратно. Я должна была уйти от него.
Андреа сокращает расстояние между нами, заключая меня в самые крепкие объятия, которые когда-либо дарил мне, и я просто растворяюсь в них. Рыдания вырываются из моей груди, заставляя задыхаться, в то время как слезы текут по моему лицу. Я плачу, хотя у меня даже нет сил переживать, потому что мое сердце словно снова разбивается.
— Все в порядке, сестра. — Он гладит меня по спине. — Все будет хорошо.
— Когда-нибудь так и будет, — соглашаюсь я. — Но сейчас мне нужно привести себя в порядок, умыться и одеться для вечеринки, на которую меня ведет Энни.
— Я понимаю намек. — Андреа посмеивается и отстраняется, его мальчишеская улыбка растопляет мое сердце. — И все же я люблю тебя.