— Масонству суждено стать центром незримой власти, — говорил верховный магистр — остальные братья согласно кивали, — центром, что объединит людей, решающих судьбы нашей великой британской нации…
Снейп перестал слушать. Он всё еще искал свободный стул, но его взгляд снова и снова обращался к говорившему; казалось, сила, звучавшая в голосе верховного магистра, приковывала к нему взоры всех присутствующих в зале, и Снейп так же, как и другие братья, невольно поддался этой власти. В какой-то момент Снейп обнаружил, что всё еще стоит у дверей и смотрит на лорда Волдеморта: рассматривает его бледное, какое-то змееподобное лицо, несколько женственные длиннопалые руки в белых перчатках и необычайно тонкую для его возраста фигуру со странно удлиненным туловищем и узкими плечами. Снейпу вдруг пришло на ум всё, что Драко рассказывал ему об этом человеке. Разглядывая лорда Волдеморта — впервые за всю свою службу в компании «Томас Риддл и Ко» мистер Снейп позволил себе смотреть на своего шефа так пристально — он, сам того не желая, вспомнил недавнее происшествие в кэбе.
Снейп вновь почувствовал мучительный стыд. Он не хотел и не мог принять то, что произошло; а еще больше он боялся признаться себе, что именно он тогда испытал, и вспоминал лишь пришедшее следом — сожаление, горечь, раскаяние. Упрямо он повторял себе, что с ним — с ним, Северусом Снейпом, порядочным джентльменом с безупречной репутацией — никогда не могло случиться ничего подобного. Но всё же это случилось — и Снейп, сквозь смятение и путаницу своих неутешительных мыслей слушавший голос верховного магистра, внезапно понял, чья в том вина. Вина во всем: в его хлопотах, в его тратах, в его унижениях, в том, что его, Снейпа, доброе имя было втоптано в грязь какими-то проходимцами и мошенниками… Лорд Волдеморт говорил:
— Добродетель — вот единственная цель и в то же время награда. Джентльмены, мы создаем новую, лучшую мораль, которая превзойдет мораль христиан и стоиков…
А в памяти Снейпа звучал дрожащий от слез голос Драко: «Этот человек… лорд Волдеморт… если бы вы знали, какие ужасные вещи он со мной творил… Лорд Волдеморт прижег мне метку своим перстнем с именным гербом… Лорду Волдеморту было недостаточно простого удовлетворения…»
— …новая нравственность положит начало новому бытию. Она заключается в проповеди гуманизма и альтруизма… — продолжал верховный магистр свою торжественную речь, и слова Драко звучали к ней контрапунктом: «Лорд Волдеморт заставлял меня курить опиум… Лорд Волдеморт связывал меня и стегал плеткой… Лорд Волдеморт всегда наказывал меня, если мне не удавалось проглотить полностью… Лорд Волдеморт… Лорд Волдеморт… Лорд Волдеморт…» — и так без конца, до тех пор, пока в сознании Снейпа не осталось одно лишь это имя — лорд Волдеморт.
— Нравственность?! — услышал Снейп собственный голос. — Вам ли говорить о нравственности, милорд?!
В зале воцарилась звенящая тишина — и, как всегда в неловкой тишине, раздался чей-то кашель. Все взгляды обратились к Снейпу. К ужасу своему он осознал, что и в самом деле произнес это вслух. Он молчал, вжимаясь спиной в створку двери, и, не отрываясь, смотрел в бледное лицо лорда Волдеморта, которое после неожиданного замечания Снейпа сделалось еще бледнее. Страх придал Снейпу смелости — вернее, не смелости, а какого-то полубезумного удальства. Шатаясь, как пьяный, — Снейп испытывал совершенно необъяснимую, кружившую ему голову эйфорию — он приблизился к потрясенному лорду Волдеморту и, наставив на него обвиняющий перст, бросил ему в лицо:
— Да, милорд, вам ли говорить о нравственности и добродетели?! Возможно, ваше красноречие помогло вам ввести в заблуждение этих почтенных джентльменов, — Снейп обернулся к братьям-масонам и зачем-то отвесил им шутовской поклон, — но я знаю ваше истинное лицо — лицо гнусного распутника и извращенца!
Этот его вскрик, в котором прозвучали истеричные нотки, вывел братьев из оцепенения.
— Послушайте! Какая дерзость! — зашумели в зале. — Это немыслимо!..
— Сэр, прошу вас покинуть храм, — кто-то деликатно, но настойчиво сжал его локоть; двое братьев, церемониймейстер и привратник, потянули Снейпа к дверям.
К удивлению всех присутствующих, верховный магистр остановил их. Шагнув к потайной двери в стене, отделанной дубовыми панелями, он распахнул ее и жестом пригласил Снейпа войти.
— А теперь объяснитесь, сэр, — прошипел лорд Волдеморт, прикрыв за собой дверь. — Я жажду услышать, что вдохновило вас на столь… обличительную речь.
Снейп смешался — выплеснув в короткой вспышке гнева всё свое негодование и отчаяние, он растерял большую часть душевных и физических сил — теперь он стоял под пристальным взглядом немигающих, будто бы лишенных век, глаз Волдеморта и испытывал невыразимую неловкость. Твердо убежденный в том, что правда на его стороне, Снейп тем не менее не мог отделаться от мысли, что поступил до крайности неучтиво — и презирал себя за малодушное желание принести лорду Волдеморту свои извинения.
— Вы прекрасно знаете, о чем я, милорд, — сказал он запальчиво — хотя, следует признать, запал этот был уже немного наигранным. — О том самом благовоспитанном юноше из респектабельной семьи, которого вы, воспользовавшись его неопытностью, соблазнили, а после выбросили, как наскучившую игрушку!
На тонких губах лорда Волдеморта зазмеилась кривая улыбка.
— О-о-о, — протянул он, — узнаю любимые сентенции моего юного друга. Воспользовался его неопытностью? Я вас понимаю — должен признаться, я тоже был обманут его невинным видом и вежливым обхождением. Мальчик из уважаемой семьи… Всё, чего я желал — это лишь принять в нем участие. Признаюсь, я был растроган его бедственным положением, — так же, как и вы, я полагаю, — а этот испорченный мальчишка соблазнил меня. Он оказался поразительно умелым, как все проститутки Лондона, вместе взятые, — впрочем, вы и сами, верно, уже успели убедиться в его необыкновенных для столь юного создания талантах, — лорд Волдеморт поморщился. — Значит, он и есть ваше «пикантное увлечение», о котором поведал мне один весьма примечательный джентльмен по фамилии Локхарт, приходивший в контору на днях? По его словам, единственно с целью открыть мне глаза на то, каким предосудительным забавам предается мой подчиненный. Разумеется, я не придал значения его словам… Выходит, напрасно. Я позволю себе дать вам совет, мистер Снейп, — произнес лорд Волдеморт холодно. — Избавьтесь от этого «благовоспитанного юноши», пока он не утянул вас на самое дно. Я вовремя опомнился и выгнал его, а вы, как я вижу, попались на его удочку. Наш белокурый ангел любит делать невинные глазки — а после пропадает фамильное серебро.
— Фамильное серебро? — ядовито повторил Снейп, решив идти до конца — скорее от отчаяния, чем от храбрости. — Фамильное серебро — у вас, приютского мальчишки, купившего себе лордство?
Застывшее, точно восковое, лицо лорда Волдеморта исказилось.
— Да, мистер Снейп, к несчастью, я вырос в отвратительном сиротском приюте, — проговорил он зло и горько, — но я никогда не предавался тем противоестественным забавам, к которым юный Малфой пристрастился в своей элитной школе для отпрысков богатых семей. Кстати, вы, мистер Снейп, если не ошибаюсь, тоже питомец этого благородного оплота знаний? Неудивительно, что таланты юного Малфоя пришлись вам по вкусу. Полагаю, славно вас тешит этот содомит с ангельским личиком!
Снейп вспыхнул. Кровь бросилась ему в голову; едва отдавая себе отчет в том, что делает, он ударил лорда Волдеморта по лицу. Лорд Волдеморт пошатнулся; из его разбитого носа хлынула кровь. В ужасе Снейп смотрел, как тот хватается за нос — и не мог, просто не мог поверить, что и в самом деле ударил своего шефа — самого лорда Волдеморта!.. В смятении Снейп попятился к двери. Вылетев из кабинета, он бросился бежать через зал, провожаемый ошеломленными взглядами братьев; в эти мгновения он понял, что собственными руками положил конец своей прежней жизни.
========== Глава девятая. Добродетельная дочь пастора встает на защиту нравственности, а Северус Снейп пожинает плоды своего мужественного поступка ==========
Наутро Снейп проснулся совершенно разбитым. Глаза болели, в горле чувствовалась тяжесть, всё тело ныло так, словно Снейпа накануне избили. Он спал на софе, подтянув колени к животу, чтобы хоть как-то уместиться, и теперь, с затекшими ногами, ему стоило большого труда сделать даже самое незначительное движение. Тихо застонав, Снейп сел. В окно проникал тусклый свет — Снейп не мог определить, было ли это пасмурное утро или уже наступил день, такой же унылый и хмурый. Камин давно погас, по полу тянуло холодом, Снейп дрожал — но в то же время его прошибал пот; потрогав лоб, Снейпу пришлось признать, что у него начался жар. Злоключения минувшего дня представлялись ему словно в тумане. Снейп не мог вспомнить в точности, что говорил и что делал (должно быть, он уже вчера был болен) — и в памяти всплывали лишь отдельные смутные образы, как обрывки сна. Всё, что произошло с ним, и в самом деле казалось Снейпу сном — путаным и утомительным кошмаром, который словно бы выворачивает наизнанку и ставит вверх тормашками привычные скучные события реальности.