Я научилась улыбаться заново, просто потому, что Шевченко старался. Каждый день, каждую минуту нашего общения он выкладывался на все сто, я чувствовала это. Я была либо его целью, либо он действительно влюбился в меня с первого раза, как он однажды мне все-таки признался. Он делал все, чтобы я смеялась.
И все чаще я забывала о своем прошлом и смотрела в будущее. Да, пока что сложно было привыкнуть к тесному контакту с другим мужчиной. Не с Шамилем. Но… если у Шевченко были серьезные планы на меня, если он действительно не собирался сдаваться, то я обещала растаять. Уже совсем скоро.
Правда было еще одно «но». Большое, огромное «но». И если телесный контакт обещал быть налажен со временем, то вот моя родня, каким-то образом все-таки прознавшая про то, что ко мне «приходит мужчина», явно была настроена весьма неприветливо по отношению к Шевченко.
На днях позвонил отец и довел меня до слез. Затем это же повторила и мать. Родители оказались очень жестко и категорично настроены против очередной моей «позорной выходки». Рашид прислал сообщение, текст которого я бы не повторила ни за какие деньги, а Мадин, как обычно, отмалчивался. Только Тагир меня поддержал. Впрочем, как и обычно.
Мы долго с ним разговаривали вчера. Он рассказывал о том, что очень сильно занят, но постарается как можно скорее вырваться в Питер, что хочет познакомиться со Святом. Тагир уговаривал меня не расстраиваться, не злиться на родных, простить их и не делать поспешных выводов. Он обещал, что всегда будет на моей стороне. Чтобы не происходило. Он обещал, что никогда меня не бросит и являлся моей единственной настоящей опорой.
А, впрочем… с некоторых пор я была также уверена и в Святе. Я знала, что в случае чего, я уже не совершенно одна в Питере. У меня есть тот, кто защитит, приедет, поможет, поддержит.
Мы с братом говорили до самого рассвета. Я много рассказывала о Шевченко, и заочно брат уже знал его и частично одобрял, но все-таки хотел удостовериться во всем сам.
Возможно, после этого мне стало бы чуть легче раскрыться Святу. Кто знал. На меня многое давило. Прошлое, родня, тяжелый жизненный опыт. Если бы старший брат одобрил мой выбор, возможно, мне стало бы чуточку легче.
— Ты обещаешь ждать? — Я бросила на Святослава серьезный взгляд сверху вниз и столкнулась с уверенным взглядом небесно-голубых глаз.
— Даю слово. У тебя его столько, сколько нужно. Мы все преодолеем. Вместе. Только верь мне, детка, хорошо? Мы все преодолеем.
Глава 5
Я повернулась в очередной раз возле зеркала и внимательно, с пристрастием обсмотрела каждый сантиметр своего наряда. Длинное черное платье красиво струилось вниз, закрывая ноги и почти целиком оголяя спину. На талии красовался красивый серебристый пояс, в руках был баснословно дорогой клатч. Волосы я оставила распущенными, макияж сделала в спокойных, нюдовых тонах.
В целом, я выглядела неплохо. Оставалось только влезть в высоченные шпильки и тогда образ будет полным.
Сегодня я должна была быть на высоте. Мы со Святославом отправлялись на какую-то супер-мега-важную и крутую вечеринку со всей московской и питерской элитой вместе взятыми. Я волновалась даже не потому, что там обещали быть все сливки общества, журналисты и важные персоны, а потому что находилась в радостном предвкушении.
— Как здесь поживает моя принцесса, ты уже все?
— Угу, — я кивнула и улыбнулась, наблюдая за тем, как Свят проходит в нашу гардеробную.
Мы были вместе уже почти год, а через месяц собирались пожениться.
Да-да, вот так вот неожиданно все повернулось. Казалось бы, что мог принести в мою жизнь очередной пьяный посетитель бара?
Оказалось, очень даже много чего.
— Ты чудесно выглядишь, — прошептал Шевченко, обводя меня восхищенным взглядом. — Как принцесса из сказки… — он улыбнулся. Этот его взгляд… он с первых дней был таким. Будто он не до конца верил, что перед ним живой человек, будто я какая-то богиня, спустившаяся с Олимпа.
Очень приятно, я вам скажу, получать такой каждый день.
Шамиль никогда так на меня не смотрел.
Да вообще никто не смотрел.
К слову, о Шамиле и родне…
О грядущей свадьбе со Святославом я почти никому и ничего не рассказала. В курсе был только Тагир, а маме и папе я так и не решилась ничего поведать.
Мне было страшно. И не от того, как они отреагируют, нет, я знала, что плохо, знала, что никогда не примут мой выбор. Но страшно было от того, что эта реакция может коснуться Шевченко. И тогда он во мне разочаруется. И тогда, может усомниться в том, что я именно та, с кем ему стоит связывать свою жизнь.