— Будет исполнено, мистер Шейн, — отозвался клерк, принимая у него конверт и две тысячи долларов.
— И забудьте об этом, — посоветовал детектив.
Убедившись, что клерк правильно понял намек, Шейн направился в гараж. С трудом маневрируя машиной левой рукой, детектив вывел ее из гаража и на небольшой скорости направил автомобиль в сторону Бискайского бульвара.
Лишь на подъезде к дамбе, ведущей в Майами-Бич, он позволил себе немного увеличить скорость.
Достигнув поместья Брайтонов и припарковав машину на прежнем месте, Шейн направился по дорожке, ведущей в сторону гаража. Двери были открыты, и детектив мог видеть автомобиль, находившийся внутри. Оскара нигде не было видно, и детектив без помех добрался до лестницы, ведущей в его апартаменты.
Не утруждая себя условностями, Шейн без стука повернул ручку двери. Перед его глазами предстала обширная, скромно меблированная комната со старомодной кушеткой, несколькими стульями и столом.
Две двери вели во внутреннюю часть помещения. Одна из них, ведущая в правое крыло, оказалась закрытой. Вторая была распахнута настежь. Шейн прошел в открытую дверь и остановился, разглядывая остатки сломанной мебели, покрытые толстым слоем пыли. Паутина покрывала стены и потолок. Сквозь грязные стекла окон открывалась величественная панорама океана.
Перед дверью отчетливо просматривалось небольшое чистое пятно, без сомнения недавнего происхождения.
Некоторое время Шейн оставался на пороге, изучая внутренность комнаты, затем опустился на колени и осмотрел слабые царапины на недавно подметенных досках. Они тянулись через порог к наружной двери. Создавалось впечатление, что они были оставлены неким тяжелым предметом, который не так давно протащили из комнаты со сломанной мебелью к наружной лестнице. Шейн поднялся с колен, стряхнул пыль с брюк и подошел к закрытой двери. Очевидно, это была спальня Оскара. Шейн вошел внутрь и огляделся вокруг. В скромно обставленной комнате находились односпальная кровать, старый гардероб и два стула с прямыми спинками. К комнате примыкал небольшой туалет. В противоположном углу комнаты находился стенной шкаф, в котором висели два дешевых костюма, плащ, униформа шофера и пара застиранных комбинезонов. Паутина на рукаве и пятна грязи на коленях свидетельствовали, что прошло немало времени со дня последней стирки. Шейн наклонился и отвернул манжеты брюк. Наружу посыпался песок. Не грязь, а свежий чистый песок с пляжа.
Тяжело вздохнув, детектив закрыл шкаф. Деревянный сундук для инструментов стоял рядом с кроватью. Внутри находился обычный набор молотков, стамесок, болтов различного размера и прочий ассортимент разнообразных деталей, используемых в повседневной работе механика. Шейн продолжал исследовать содержимое сундука, пока не наткнулся на сверток, завернутый в промасленную ткань. Развернув неожиданную находку, Шейн обнаружил полный набор отмычек профессионального взломщика. Нисколько не удивившись, детектив свернул ткань и аккуратно возвратил сверток на прежнее место. Перейдя в жилую комнату, он немного помедлил и вышел на галерею. Отчетливые царапины вели от порога к лестнице.
Шейн ступил на лестницу и в тот же момент увидел Оскара, появившегося из-за угла гаража. Тот в свою очередь остановился, заметив детектива.
Задержавшись на нижней ступеньке, Шейн левой рукой сунул в рот сигарету. Он успел чиркнуть спичкой, прежде чем Оскар подошел поближе.
Выражение лица шофера представляло собой любопытную смесь противоречивых эмоций. Гнев и страх, застывшие в его глазах, были лишь отчасти замаскированы любезной улыбкой. Оскар облизал пересохшие губы, когда его взгляд остановился на поврежденной руке детектива.
— Послушайте, — пробормотал он. — Мне кажется, что я не имею к этому никакого отношения.
Шейн попытался изобразить ответную улыбку, хотя его глаза оставались холодными.
— Этого я не знаю, — произнес детектив. — А вы в самом деле уверены в этом?
Он спустился на землю и заглянул в глаза человеку, не далее как вчера на этом самом месте нанесшему предательский удар ему в лицо.
— Но я… я не делал этого, — пробормотал Оскар. — Ваша рука была в полном порядке, когда я оставил вас в машине при въезде на дамбу.
— У тебя тяжелые копыта, Оскар, — спокойно заметил Шейн. — И опасная привычка злоупотреблять ими. Никогда заранее нельзя знать, чем такие упражнения могут кончиться. — Лицо детектива приобрело мрачное выражение.
— Что говорить… похоже, я вчера был не в себе, — пробурчал Оскар, опуская глаза. — Мне… не следовало делать этого.
— Ты совершенно прав, Оскар, — заметил Шейн мягко. — Тебе ни в коем случае не следовало этого делать.
— Дело прошлое, но… я сожалею об этом.
— Скоро тебе придется пожалеть еще больше, — утешил Шейн тем же бесстрастным тоном.
Лапы Оскара невольно сжались в кулаки, и он сделал шаг вперед.
— Не надо еще раз испытывать судьбу, Оскар, — предупредил Шейн. — Счастье переменчиво.
— Терпеть не могу легавых, которые суют свой нос повсюду, — угрюмо произнес Оскар.
— А я не переношу парней, не знающих, как распорядиться собственными конечностями, — возразил Шейн, поворачиваясь спиной к оппоненту и направляясь в сторону дома.
Открыв рот, шофер провожал взглядом детектива, пока тот не исчез за углом.
Войдя в дом, Шейн толкнул дверь, ведущую на кухню. Здесь он увидел плотно сложенную женщину, занятую приготовлением пирожков.
— «Иисус любит меня…» — негромко мурлыкала она.
— Хелло, — приветствовал ее детектив. — Извините за вторжение. Я ищу садовника.
— Насколько мне известно, в этом доме нет садовника, — возразила она, поворачиваясь в сторону посетителя.
— Тогда кто же присматривает за лужайками и цветами? Шофер, что ли?
— Вы имеете в виду Оскара? Господи спаси нас и помилуй! Да он не способен ни на что другое, как слоняться вокруг дома и распугивать прохожих.
Еще раз извинившись перед ней, Шейн поднялся в библиотеку, не встретив более никого на своем пути. Раздвинув портьеры, он заметил Кларенса, развалившегося в кресле, спиной к двери. Шейн отступил назад, стараясь не привлекать к себе лишнего внимания. Поднявшись по боковой лестнице, показанной ему Филлис в первый, столь памятный вечер, он остановился на верхней площадке и прислушался. В доме стояла странная тишина. Неестественная тишина смерти.
Шейн без помех достиг комнаты больного и без стука открыл дверь. Девушка в униформе медсестры сидела в кресле-качалке у окна. Она не слышала звука открываемой двери. Опустив подбородок на ладонь, она смотрела в окно. Шейн остановился на пороге, наблюдая за ней. У нее был красивый профиль, но не это привлекло внимание детектива. Он не мог припомнить, где он видел ее раньше, но осознал, что это было исключительно важно для него.
Она повернула голову в тот момент, когда он вошел в комнату, и вскочила на ноги. Шейн узнал ее сразу же, едва увидел ее анфас. Строгая униформа медсестры существенно изменила ее внешность, но не настолько, чтобы обмануть его. Без косметики она выглядела моложе, свежее, чем в прошлый раз, но сомнений у него не было. Она была той самой девушкой, чье отражение в зеркале он видел в номере 614 отеля «Эвеглэйд», известной ему как дочь мистера Гордона.
Это было чересчур многовато даже для Шейна. Он продолжал стоять столбом и смотреть на нее, пока она, непринужденно склонив голову, двигалась ему навстречу.
— Любые посещения запрещены, — информировала она. — Пациент серьезно болен, — ее голос прозвучал безапелляционно и почти вызывающе.
Шейн облокотился о дверной косяк, пытаясь понять, узнала она его или нет. К своей досаде, ему ничего не удалось прочесть в ее удивительно светлых, ничего не выражающих глазах. Ее манеры были абсолютно естественны и профессиональны. «Если она узнала меня, — решил Шейн, — она, без сомнения, талантливейшая актриса, которую мне когда-либо доводилось видеть».