Все основные положения, содержащиеся в книге Койаджи, нашли поддержку зороастрийской элиты Ирана, особенно мобедов и дастуров, которые некогда были очень могущественными, а в середине XX в. превратились в скромных наследников своих великих предков.
Что касается зороастрийской общины, то она в последние десятилетия XX в., несмотря на все усилия, предпринимаемые зороастрийским духовенством и некоторыми политическими деятелями, переживала духовный кризис. Она уже не представляла единого монолитного организма, спаянного религией, обычаями и обрядами. В больших городах зороастрийцы перестали жить замкнутой, изолированной общиной и как бы «размыты» среди иранского населения. Большинство из них — люди образованные: врачи, адвокаты, педагоги, инженеры, журналисты. Часть зороастрийцев до иранской революции 1978–1979 гг. владела большими предприятиями, а также занималась крупным бизнесом и компрадорской торговлей. Кто победнее, работал в городах на строительстве дорог, плотин, мостов, каналов, на транспорте, на металлургическом комбинате под Исфаханом и на других объектах.
Зороастрийская молодежь, живущая в городах, в отличие от своих предков более терпима к представителям других религий: мусульманам, христианам, иудеям. Переселившиеся в столицу зороастрийцы, ранее жившие в одном районе, теперь расселились по всему Тегерану и его предместьям.
Тегеранские зороастрийцы редко посещали храмы, предпочитая совершать молитвы в домашних алтарях.
Молодежь перестала носить священный пояс кушти, начала курить, хотя это запрещено религией, и предпочитала работать в городских учреждениях, учиться в университетах, заниматься банковским делом, торговать, приспосабливаясь к социально-экономическим требованиям страны рубежа тысячелетий.
Похоже, сегодня у зороастрийцев остается мало времени для религии и бога. Многие священнослужители хотели бы сохранить основные принципы и обычаи общины, а не внешние формы… Сейчас, кроме мобедов, все зороастрийцы одеваются по-европейски. Зороастрийцы изменили не только покрой платья, меняется внутреннее убранство современных зороастрийских храмов, которые приобретают до известной степени современный вид: для тех, кто желает сидеть, поставлены стулья, хотя таких немного. Молящиеся, в основном, сидят на ковре со скрещенными ногами. Входящие в храм снимают обувь, оставляя ее в специальном месте.
Тегеранский храм зороастрийцев одновременно является и книгохранилищем, в котором имеется несколько тысяч томов книг и ценнейших рукописей на восточных и западных языках, а также на языке предков современных зороастрийцев — пехлеви.
Династия Пехлеви и правящая элита приложили все силы к тому, чтобы превратить зороастрийцев в надежную опору. Во время празднования 2500-летия иранской монархии бывший шах, доказывая «незыблемость» монархии, ссылался на древние легенды и предания, связанные с правлением «великих шахиншахов» времен Ахеменидов и Сасанидов, что, по его мнению, подтверждало «неразрывность и преемственность тесных связей между народами и шахами Ирана» и что якобы было связано с древнейшей народной традицией почитания личности шаха. Свои обращения и послания к народу Мохаммед-Реза Пехледи постоянно подкреплял примерами из Авесты. Призывая иранцев к «взаимопониманию», он ссылался на древнее учение, связанное с пророком Зороастром, и зороастрийские каноны: «Мы всегда считали несправедливость, ложь, зависть, эгоизм, исходящие от Ахримана, проявлением темной, нечистой силы и всегда обращались лицом к справедливости и человеколюбию». Прославляя древний Иран, шах отмечал «значение, какое придавалось в ту эпоху обучению и воспитанию», и что не случайно Зороастра называли «учителем».
К примерам из древности шах прибегал и для объяснения принципов шахской, так называемой белой революции, цитируя отдельные отрывки из Денкарта. В программных речах шаха и его выступлениях указывалось, что он не видит противоречия между исламом в его «правильной» интерпретации и доисламской цивилизацией.
Далеко не все мероприятия социально-экономического характера, и особенно вестернизация Ирана, встречали одобрение зороастрийцев. Последняя оказывала отрицательное влияние на иранскую интеллигенцию и молодежь в целом, в том числе и на зороастрийцев.
Жизнь, однако, показала, что все шахские декларации и утверждения о «незыблемости» монархии и «неразрывных связях с народом» оказались беспочвенными.