Что-то неутоленное, неутолимое есть во мне: оно хочет говорить. Жажда любви оживает во мне и говорит языком ее.
Я - свет: о, если бы стал я ночью! Но в том и одиночество мое, что опоясан я светом. ...
В сиянии собственных лучей живу я и поглощаю пламя, от меня исходящее.
Мне неведома радость берущего; и не раз думал я: стократ блаженнее крадущий, нежели дающий.
Заратустра вновь и вновь подчеркивает, что давать кому-то что-либо - значит унижать его гордость. Поэтому дарить нужно очень искусно, очень умело. Вы не должны дарить так, чтобы другой был унижен. Но происходит именно это. На самом деле, людям хочется не дарить, им хочется унижать других. Дарение для них - всего лишь предлог, чтобы оскорбить чью-то гордость - это уродливо и бесчеловечно.
Для того, чтобы отдавать, нужно иметь великое сердце и великое искусство. Это нужно делать так незаметно, чтобы принимающий не почувствовал никакого унижения, чтобы он, наоборот, испытал великую любовь, почувствовал ваше приятие, почувствовал, что вы больше рады, отдавая, чем он, принимая; что не он обязан вам, а вы ему. Нужно дарить так, чтобы другой чувствовал уважение, чтобы возвышать его.
Мне неведома радость берущего. Заратустра говорит: «Я беден в этом отношении: мне незнакома радость принимающего; ибо я настолько полон, что мне ничего не нужно. Я настолько завершен, что никто ничего не может мне дать». Поэтому мне неведома радость берущего; и не раз думал я: стократ блаженнее крадущий, нежели дающий.
Я не знаю радости принимающего, но я видел, как люди принимают, и видел я, что их гордость задета, что их достоинство уничтожено. Они превратились в нищих. Вот почему не раз думал я: стократ блаженнее крадущий, нежели берущий.
Лучше украсть, по крайней мере, вы сохраните свое достоинство. Он не проповедует воровство. Он говорит это, чтобы вы поняли: когда вы даете кому-то что-либо, делайте это очень осторожно и бережно. Дарите так, как будто это нужно вам, а не тому, кто принимает; как если бы вы были перегружены, и берущий очень добр к вам, разделив вашу ношу.
В том бедность моя, что вовек не устанет дарить рука моя.
Он имеет так много, что постоянно отдает свою любовь, свою мудрость, свое оригинальное видение; но он говорит: «Это моя бедность, не обижайтесь. Я не стараюсь показать свое богатство, отдавая вам нечто. Я просто показываю свою бедность» - очень странная идея, но очень значительная.
Когда приходит сезон дождей и над вами повисают облака, полные дождевой воды, они хотят пролиться - не потому, что заботятся о жаждущей земле, но потому, что они переполнены водой; им становится все тяжелее и тяжелее. Они проливаются дождем именно из-за этой тяжести, из-за этой переполненности. Это их бедность, они не могут вместить больше, они слишком малы, их способности невелики; они слишком рано переполнились. Так должен думать каждый дающий. Лишь тогда все, что он отдает, он дарит из любви; иначе это не добродетель, иначе это грех.
В том бедность моя, что вовек не устанет дарить рука моя; в том ревность моя, что вижу я взоры жаждущих и тьму, просветленную желанием. Поистине, он совершенно уникален: он видит вещи с таких сторон, с каких не видел их никто - ни до него, ни после. Он говорит: «Я завидую ожидающим глазам». Он говорит: «Я завидую нищим, потому что они никого не оскорбляют». Как вы можете оскорбить кого-то, принимая? Принимая, они не могут удовлетворить свое эго.
«Я завидую...» ...Но что делать Заратустре? Он так переполнен любовью и светом; он беспомощен. Вот почему он говорит: «Я беден». Он беспомощен, он должен делиться.
У Кабира, одного из великих индийских мистиков, есть похожие прекрасные слова. Он говорит: «Когда дереву становится слишком тяжело от плодов, его ветви начинают клониться вниз; они касаются земли». Им слишком тяжело, чтобы стоять по обычаю гордо и эгоистично. Впервые их богатство делает их смиренными; их богатство заставляет их склониться до земли. Они просят, чтобы кто-нибудь взял их плоды, чтобы они стали легкими и смогли снова вернуться к небу.
Кабир говорит: «В таком же положении находится тот, чье бытие стало созревшим плодом". Он становится смиренным, он становится бедняком, он готов поделиться с каждым; он не спрашивает, достойны вы или нет: все, что ему нужно - это снова стать пустым.
Но проблема духовного роста в том, что чем больше вы отдаете, тем больше у вас есть. Так что вы постоянно отдаете, а чаша вашей жизни всегда переполняется из неведомых источников; тем, что вы отдаете, вы никогда не опустошите ее.
Куда исчезли слезы очей моих? Где мягкость сердца моего? О одиночество всех дарящих! О молчание посылающих свет!
Куда исчезли слезы очей моих? Где мягкость сердца моего? На пути бывают такие моменты, точно так же, как день и ночь, точно так же, как жизнь и смерть... одно мгновение вы настолько полны, что можете одарить весь мир. Ваше блаженство так велико, что невозможно представить, что вы когда-нибудь станете пустым. Сколько бы вы ни отдавали, вам будет доставаться все больше и больше блаженства.
А потом приходит ночь, и у вас внезапно исчезают даже слезы в глазах, и цветы вашего сердца вдруг увядают. Вы не просто пусты, вы внезапно превратились в пустыню; а всего лишь миг назад здесь был сад, всего лишь мгновением раньше весна была в полном разгаре.
Но красоту этих моментов тоже нужно постигнуть. Когда путь потерян, когда ваши глаза сухи, сердце больше не цветет.
О одиночество всех дарящих! О молчание посылающих свет! Что случилось со мной?
Многие солнца кружатся в пустоте пространства: всему темному говорят они светом своим. Для меня же они немы.
Это странно: Многие солнца кружатся в пустоте пространства: всему темному говорят они светом своим. Для меня же они немы.
Кажется, внезапно вся вселенная замолчала для меня, а всего лишь миг назад был такой диалог, такое глубокое понимание. Мистики называли это глубокой ночью души. Нужно безмолвно наблюдать - пройдет и это. Скоро вновь придет весна, но когда это случается впервые, вам кажется, что вы жили в иллюзии - вся эта красота, все эти звуки, танец... должно быть, вам все это приснилось.
Когда все исчезает... но такова природа существования, в ней все уравновешено; иначе жизнь превратится в хаос. Она - космос, ибо все уравновешено. Сейчас вы - песня, а в следующий миг вы пусты. Нужно наблюдать оба состояния, любить оба состояния и наслаждаться обоими состояниями, понимая их как две стороны одной монеты. Это понимание - последнее пробуждение, это понимание - просветление.
Вот и ночь: быть бы мне светом! И жаждой Ночного! И одиночеством!
Вот и ночь: словно родник, бьет из меня желание говорить.
Вот и ночь: громче голос бьющих ключей. И душа моя - бьющий ключ - вновь пришла весна.
Вот и ночь: лишь теперь просыпаются песни влюбленных. И душа моя - песнь влюбленного.
Нужно научиться тому, что существование диалектично. То, что кажется противоречием, не является им; это взаимодополнение, оно абсолютно необходимо. Если человек будет все время танцевать, танец убьет его. Если человек вечно будет петь, песня станет безумием. Танцу тоже нужен отдых, песне тоже нужен отдых.
И когда вы не чувствуете внутри никакой песни, когда вы не ощущаете никакого желания танцевать - радуйтесь, что в этой пустоте растут новые семена. И вскоре будут песни гораздо лучше тех, что вы знали раньше; и вскоре будет танец, гораздо величественнее, чем вы мечтали.
Но подождите - вот ключевое слово: ждать и наблюдать. Стоит вам осознать это колесо... на Востоке это называется колесом жизни и смерти. На Востоке слово, означающее мир - джагат, и означает оно «колесо" - то, что постоянно движется. Одна спица поднимается и опускается, другая спица поднимается и опускается.
Утро - не только начало дня; это также начало ночи. Вечер - не только начало ночи; это также и начало дня.
В тот миг, когда вы поймете это, вы поймете величайший секрет всего.
...Так пел Заратустра.