Поскольку в Авесте нет понятия первородного греха, то нет и презрения, осуждения в отношении к телесным радостям, в том числе эротическим. Наоборот, они считаются благим, богоугодным делом, как и все то, что делает человека счастливее. А если кто и отнимает у юноши и девушки взаимное любовное влечение, так это прислужники Зла.
Если двое, полюбив, решили создать семью, то пусть они будут верны своему избраннику, и пусть наслаждаются друг другом со всей полнотой…
«Ведь неудовлетворена та земля, которая долго лежала невспаханной, которая должна бьпь вспахана пахарем, желающая для этого хорошего от поселянина, так же как молодая женщина, хорошо сложенная, которая долго ходит бездетной, желающая для этого хорошего от мужа»[27]…
Заратустра был зачат и рожден в любви, и жизнелюбивая вера, которую он будет проповедовать, окажется насквозь проникнутой любовью…
Ангро Майнью и его прислужникам не удалось предотвратить рождение Заратустры. И тогда они задумали убить новорожденного малыша.
Эту черную миссию поручили колдуну Дурасробу, жившему неподалеку от дома Порушаспы. По странной иронии судьбы злой колдун — карапан носил то же имя, что и один из далеких предков пророка (в десятом колене).
Злодей как раз размышлял о том, как ему проникнуть в дом Порушаспы, и вдруг, к радости своей, увидел: отец сам несет к нему запеленутое дитя! Оказалось, что Порушаспе не давал покоя смех малыша и слова, произнесенные им при рождении, и он решил посоветоваться по этому поводу с человеком, слывшим искусным толкователем всяких загадочных явлений
Вместо того чтобы рассказать молодому отцу всю правду, Дурасроб потянулся к ребенку, чтобы «раздавить лапами его нежную головку» (именно такой «дэвовский» лексикон используется в Авесте для описания всевозможных злодеев как человеческой, так и не человеческой природы). И тут же колдун отдернул лапы: высшие силы не дали ему прикоснуться к детскому тельцу.
Тогда колдун, уподобясь дикому зверю, вздумал прокусить головку Зардушта клыками. И вновь у него ничего не вышло. Наоборот, младенец стал вновь лучиться сиянием. И Порушаспа, испугавшись, забрал сына домой.
Пришлось Дурасробу прибегнуть к заклинаниям: раз не удалось сразу разделаться с ребенком, негодяй решил действовать не напрямую, а через отца. И это как будто удалось: колдун внушил Порушаспе жуткий страх перед собственным маленьким сыном. И вот уже завороженный отец вновь идет к дому колдуна и сам просит: «Убей Заратустру!»
Потирая ладони от предвкушения удачи, Дурасроб подбросил в очаг охапку сухих дров и велел отцу положить сверху ребенка. Тот послушался.
Всю ночь ждали они гибели Зардушта, но огонь в очаге так до утра и не разгорелся, он едва тлел, только согревая будущего пророка. А на рассвете прибежала любвеобильная мать, схватила дитя и унесла домой. Над материнским разумом колдовские заклятия не имели силы.
Заратустра был поручен заботам семи нянек. Может быть, именно с тех времен и пошла поговорка: «У семи нянек дитя без глазу», — потому что потерявшему разум Порушаспе удалось снова забрать малыша и отнести его к колдуну.
На сей раз Дурасроб решил использовать иной способ детоубийства. Он положил ребенка поперек узкой тропы, по которой каждый день ходило к водопою стадо быков, чтобы огромные животные растоптали младенца и их тяжелые копыта смешали его останки с дорожной пылью. Таким образом, даже следы преступления будут стерты и никто не догадается о его злодеянии.
Не знал невежественный колдун о том, что души домашних животных благоволят Заратустре. Ведь первое пророчество о его грядущем рождении прозвучало много веков назад — и как раз из уст быка!
Авеста сохранила предание о том, как одного из священных быков пытались убить, дабы он не протоптал справедливых государственных границ. Обреченный на заклание бык увещевал своих губителей человеческими словами:
— Не делайте этого! Пройдет время, явится в мир Спитама Заратустра и обличит вас перед Ахура Маздой!
Таким образом, получается, что животные предвидели приход пророка раньше людей и были уверены, что он станет не только защитником рода человеческого, но и покровителем домашнего скота.
Древние биографы доносят до нас и бытовые подробности жизни семейства Заратустры: в их хозяйстве щедро заготавливали корм не только для собственных стад, но и для соседских, особенно в неурожайные годы, когда изголодавшиеся животные «до того доходили, что отъедали друг у друга хвосты»[28].