— А потом они из подвала полезли. Я первому папуасу говорю: стой, сука, стрелять буду, — Леха оказался неплохим рассказчиком, и сейчас вообще будто волну внимания поймал. — Ноль реакции, а глаза бешеные, будто он под чем-то. Я предупредительный дал в воздух, но реакции ноль, зато из-за угла новые появились. Я еще раз стреляю, уже по ногам, обезьян споткнулся, ногу волочить начал, но все равно прет. Я третий раз стреляю, валю на поражение, но так чтобы жизненно важное не задеть. Короче, я ему в корпус на нервяке четыре пули всадил прежде, чем он завалился. Но! Эта сука все равно встала, когда мы уже уезжали. Дырявый, что твое решето, а все равно за машиной поковылял и зубы скалил.
Леха заметил, что я тоже слушаю, замялся и стал разгонять слушателей, мол, потом, все потом.
— О, Прессуха, че, как? Полет нормальный? Куда без скафандра своего собрался?
— Закурить дашь?
— Бери всю пачку. И это, то что я тут рассказывал, это не для печати, лады. Нам строго запрещено по гражданским стрелять, скандала потом не оберешься.
— Ясен пень, — я покрутил пачку «Уинстона» в руках, оценивая риски в моем состоянии. — Слушай, это реально все? Это проявление болезни такое?
— Блин, это я тебе тоже не могу говорить, — Леха грустно усмехнулся. — Так скажу, инкубл, инк… инкубляционный период и первые стадии болезни, когда заканчиваются, народу будто башню сносит. Реально как звери нападают, прям жрут все подряд и боли не чувствуют. Я когда-то по молодости колес нажрался, так дикий стал, в драку полез, ментов даже раскидал, а потом на хавчик пробило, что «Ролтон» всухомятку жрал. А уж зараза эта какая или ужратые все какой-то местной дурью, так нам такое не докладывают. Но и этого я тебе не говорил!
— Принял. В больничке что-то народу прибавилось, стремные все какие-то, рычат, дергаются. Вдруг они того? Сейчас прям в лагере попрут?
— Я не знаю, — Леха вмиг стал серьезным. — Никто не знает. Есть приказ на эвакуацию. Собираем по городу мажоров-соотечественников, да валим на море. Будем в блокаде стоять, чтобы по воде из города никто не ушел. Тебя в круиз не зову, нет полномочий. Но по городу, можем подкинуть, если по пути будет. Пойдем-ка, пока у меня есть пара часов до крайней вылазки.
Прогулка по ночному лагерю далась мне, на удивление, легко. Я напросился в поездку с Лехой по городу и, кое в чем приврав, смог доказать ему, что способен не быть раненой обузой. Ехать они собирались в консульство, чтобы вывезти посла с семьей.
И вот район, где совсем недавно открыли российское консульство, меня интересовал очень сильно. Новый бизнес-центр Фритауна с расположенным там главным офисом местного отделения «Глобал корп» — был одной из моих целей.
Леха привел нас к грузовому контейнеру с надписью «Конфискат». Замка не было, но запорный механизм опечатали. Уверенно, будто не в первый раз, Леха подцепил пломбу, со скрипом открыл контейнер и, подсвечивая фонариком, пропустил меня внутрь.
— Эхо обезьяньих войн, экзотику только не бери, фиг патроны потом найдешь, — он водил фонариком, высвечивая сваленное в кучу оружие, а когда увидел, что я рассматриваю ППШ, перевел луч света на кучу сваленных пистолетов. — Здоровое тоже не бери, докопается кто-нибудь.
Из того, что было в контейнере, можно было музейную композицию устраивать. Не одной войны тут эхо отозвалось. В куче «Мосинок» проглядывались «Маузеры» и «Винчестеры», нашлась парочка французских «Лебелей» и даже один совсем уж экзотический мушкет. Рядом нависала еще большая куча с автоматами. Десятки покоцанных «Калашниковых» различных модификаций и стран производителей, немецкие «Г3», бельгийские «Фалы», парочка треснутых «эм-шестнадцатых» — если сначала неизвестный кладовщик и пытался ввести какую-то логику, то потом все просто закидывали, даже не входя внутрь контейнера.
— С чего такая щедрость-то?
— Я «Соколов ТВ» уже несколько лет смотрю, считай фанат ваш, — Леха улыбнулся. — Да и не солить же их, мы все равно свалим, а вам может пригодится.
— Спасибо, от души, — я искренне поблагодарил Леху. — А откуда это все?
— Так говорил же, мы первые дни как раз на разоружение местного бандитского контингента работали, — переступая через свалку и матерясь, Леха пробрался вглубь. — Ладно, сам тебе выберу, а то говна тут полно ломанного.