— Да, — хрипло каркнула и откашлялась. — Слушаю.
— Надь, это ты? — послышался Веркин голос.
— Да, Вер, я.
— Значит так по твоему вопросу. Записывай телефон. Скажешь, что ты от Каземира, то есть это мой хахаль. Он с ним созвонился. Сказал кто ты, и почему там и что у тебя к нему есть дело. Всё. Звони, ежели что. Целую. Смотри не заразись. ТТТ! — И отключилась.
Я посмотрела на местный номер и набрала его. Занято. Села на постели, пригладила волосы и вновь набрала. Пошли длинные гудки. Потом услышала красивый баритон.
— Я слушаю.
— Здравствуйте, Симеон, это вам звонит Надежда от Казамира.
— А-а, — протянул. — Да-да. Слушаю вас Надежда. Чем могу помочь?
— У меня вопрос-вопросов.
— Давайте, — хмыкнул он.
И я кратко пересказала ему историю моих земляков и теперешнюю загвоздку с паспортами и визами.
— Что требуется от меня? — спросил он.
— Есть ли выход на наше консульство здесь, в Тель-Авиве?
— Здесь нет. Есть в Иерусалиме.
— О! — тоскливо протянула я. — Это далеко.
— А вы где сейчас?
Назвала пригород. Тот хмыкнул и обещал позвонить через час.
И снова ожидание.
Я опять прилегла, но уже спать не хотелось, только тело ломило, и слегка болела голова.
— Что со мной? — встрепенулась, вскочив на ноги. — А вдруг зараза?
Принялась ощупывать лоб, посчитала пульс. Нет, просто устала. Целые сутки одни нервотрепки. А теперь и эта проблема.
Вновь прилегла.
Трель.
— Да, — вижу номер Симеона.
— Надежда? — спросил и продолжил. — Я по вашему вопросу нашел человека, который примет вас завтра в девять по адресу, который вышлю СМС. Возьмите все документы, какие есть, чтобы подтвердить российское рождение. А по поводу малыша, там решите, как он скажет. Кстати. А когда вылет вашего рейса?
Я назвала. Он присвистнул.
— Тогда вам надо еще и билеты на тот рейс?
— У меня есть, а вот моим землякам нужны. Два взрослых и один детский. Сможете?
— Давайте завтра, как получите положительный результат. Позвоните. Постараюсь помочь. До завтра, Надежда.
— Спасибо вам, Симеон, век вас не забуду.
— Ловлю на слове, — хохотнул он и выключил телефон.
Я махнула рукой.
— Ез!
Вышла на кухню. Лена смотрела на меня вопросительно и ожидающе. Я кивнула. Она поняла и просияла. И тут же присела на стул.
— Ноги не держат, — проговорила она и губы ее дрожали.
Присев рядом рассказала в пол голоса обо всем. Завтра надо ехать в Тель-Авив и делать все бумаги. И везти должен Эйтан. Она прикусила губу. Я похлопала ее по плечу.
— Я сама с ним поговорю, — и пошла в гостиную.
Парень лежал на диване и щелкал каналами. Увидев меня, присел.
— Мне надо с тобой поговорить, Эйтан. Серьезно.
Мы говорили, спорили, доказывали. Наши голоса повышались и замолкали. Но меня же недаром звали «лучшим голосом области» и плюс мой жизненный опыт тридцатидвухлетней женщины против двадцатилетнего парня! Я его переспорила, и он со мной согласился. Нехотя. Но дал слово, что будет делать все, что нужно для своих родных.
Утром я поднялась легко. Чувствовала себя выспавшейся и готовой в бой. Адреналин зашкаливал, и я знала такое свое состояние — я была готова к борьбе. Все сели в машину к Эйтану — я впереди, Лена с сыном сзади. Когда попыталась предложить ей сюда пересесть, та замахала руками.
— Нет-нет. Я с Арелем на заднее сидение. Еще его надо пристегивать.
— Неужели полиции больше делать нечего, как смотреть, пристегнуты ли дети? — думала я, покачивая головой.
Ехали по центральным улицам, потом по отличному шоссе. Народу было немного, то есть машин, а пешеходов, практически, единицы и то бегом, будто за ними кто-то гнался. Даже Эйтан отметил, что раньше в это время тут были бешенные пробки. Все стремились попасть вовремя на работу. Теперь же никто никуда не стремился. Карантин. И вообще — пандемия или по нашему, зараза. Черт бы ее побрал!
По ходу я рассматривала архитектуру второй столицы Израиля или, как ее называли, торгово-представительской. Настоящий современный западный стиль: высокие башни в сотни этажей со стеклянными окнами, легкие виадуки над перекрестками, фонтаны и скверы. Все дышало покоем, но было почти безжизненно.
— Скоро и этот город будет мертвым, — набежала странная мысль.
Меня аж передернуло от осознания увиденного. Как в страшном кино. Жуть!