— Вот это ваша машина, на которой вы уедите к себе. Она рассчитана на шесть пассажиров, можно даже взять и десять, но там посмотрите. Основная часть кузова будет полностью загружена необходимыми вам вещами. Полковник знает, какими. К ней прикрепим квасную бочку, перекрашенную. В ней будет дизельное топливо для генератора. Для этой машины будут поставлены дополнительно шесть канистр по тридцать литров. Итого в трое больше полной заправки. Они отгорожены от салона металлической стенкой. Если вдруг пожар, то можно сбросить, включив вот этот тумблер.
Он показал мне все это, уже сидя в кабине. Рассказывал и показывал, а я думала, кто поведет. Я не умею, Эйтан тоже. Надо бы поучиться и разобраться.
— Вот вам ключи от входа и выхода из ангара. Машина будет готова в любое удобное для вас время.
— Я не поняла, уточните — это же я сама могу приехать, открыть ваш ангар и вывести машину? И меня никто не остановит?
— Нет, — утвердил мои слова. — Ваш номер и есть «проезд всюду». У меня всё. Остальные вопросы к полковнику.
Поняла, что получила все указания и откланялась. Теперь надо звонить и отчитываться и заодно задать пару вопросов.
Сидя на постели, перед сном, позвонила отцу и пересказала свой поход и встречу с Николаем Ивановичем. Он одобрил всё и подтвердил мой таинственный выезд.
— Ещё я вышлю тебе список вещей, которые ты купишь сама в городе. Завтра будет объявлено Чрезвычайное положение уже у нас. Так что все сделай до часа пик, то есть до комендантского, десяти вечера. Завтра же произойдет частичное отключение электроэнергии. Не пугайся, запасись фонарями и свечами. Я высылаю тебе список и жду вас не позднее, чем через сутки после вашего роспуска с работы. Не тяните время. Ты знаешь себя, как можешь притягивать неприятности. Целуем и ждем.
На следующее утро мне принесли информацию об объявлении ЧП у нас в области и правилах поведения горожан. Передав бразды работы в руки следующих дежурных журналистов, прыгнула в машину и бросилась к дому, предварительно позвонив Эйтану. Он был мне нужен, как рабсила. Он уже стоял у подъезда, когда я подъехала. Запрыгнув, быстро пристегнулся.
— Вот что значит дисциплина, — подумала я, наблюдая за его автоматически привычными движениями. — А я так и не привыкла.
Заехав в уже почти заполненную площадку под остановку машин, мы прошли на базу, где продавалось все от шнурков до мини тракторов. Кстати, один такой был у отца в селе. Он им пахал землю под картошку.
Мы покупали все по списку. Я складывала, а Эйтан таскал за мной огромную тележку. Ему было все интересно. Он говорил, что у них тоже есть такие магазины, но здесь они просто огромные. Потом складывали пакеты в багажник и возвращались, складывали и вновь возвращались. Полные, все отвезли домой. Там опять складывали в коробки и обвязывали скотчем. Это все были промтовары. Продовольствие покупали уже к вечеру в ближайшем супермаркете при огромных очередях. Уже чувствовалось раздражение и мандраж, как покупателей, так и обслуги. Часто раздавались недовольные вскрики и русский мат. Пока народ еще держал себя в руках, но это уже чувствовалось ненадолго. Скупали все подряд. Просто сметали с полок. Домой ехали уставшие и довольные, что все успели до комендантского часа.
А дома застала картину, что называется, приплыли. В кухне за столом сидели двое, моя заплаканная подруженция и молоденькая девушка с испуганным взглядом больших синих глаз. Я обалдела! На мой вопрос, что случилось, она рассказала, что в их больнице уже просто нет места для больных, палаты переполнены, люди лежат в коридорах и просто на полу. Санитары устали выносить мертвых и загружать в труповозку. Теперь их даже не кремируют, а просто вываливают в огромный ров за городом и присыпают известкой, как животных. Не хватает медработников — одни умерли, другие сбежали. Вот она со своей девочкой соседкой и прибежала ко мне, советоваться, что же делать.
— А что у девочки, нет родителей? — спросила, оглядев худенькую светловолосую девчушку лет семнадцати с йорком подруженции на руках.
— Нет теперь у нее родителей, — качнула головой Людмила. — Оленька осталась сиротой. Сегодня скончалась ее мать. Отца нет. Осталась одна и пришла ко мне. Я же не могу ее бросить, Надежда. Что же делать? Ты можешь сказать?