— Что будем делать, Надежда?
Смотрю на преграду и вокруг. Объехать невозможно. С одной стороны глубокая колея, с другой столбики ограждения.
— Хорошо встали, — цежу сквозь зубы. — Не проехать. Знать не в первый раз. Сволочи!
И оборачиваюсь в салон.
— Приготовить оружие. Детей в броню. Если что под ноги. Будем прорываться. Останавливайся.
Эйтан остановился. Теперь хорошо вижу еще троих. Они сидят по машинам с открытыми дверями. Один из тех, кто остановил, подходит расслабленной походочкой ближе к окну Эйтана.
— Привет! — улыбается щербатым ртом. — Куда путь держим?
— А в чем дело, товарищ? — спрашиваю я, наклоняясь через Эйтана.
— Да вот, просим поделиться бензином.
— Самим не хватает, — мурлыкаю по-женски мягко. — Нам бы доехать. У нас дети. Боимся остаться посреди дороги.
— Так в чем дело, — вступает тот в мою игру, и, понимая, что говорить надо со мной, переходит на мою сторону. — Может пойдешь со мной, красавица. Тогда и всё будет для тебя.
Понимаю, что наткнулись на местную братву. Она может быть вооружена. Здесь же имеется и вооруженная полиция. Понимаю, что с проезжих, берут с каждого плату горючим.
— Сколько надо? — спрашиваю улыбаясь.
— Да вот заправить обе тачки и по одной канистре. Видишь, мы не хапуги, какие-то, последнее не отбираем, а у тебя ой, как много.
— Нам и ехать далеко. И ты заберешь у детей? — пытаюсь взять его на жалость.
Но кто-кто, а уж они-то никого не жалеют, кроме самих себя.
— Так не всё, — ухмыляется тот, — оставим на молочишко. Если что, недалеко уедешь. Найдем скоро.
— Мы подумаем.
— Хорошо, — осклабился он. — Пять минут.
И ушел. Я повернулась к своим.
— Что делать? — спрашиваю. — Если начнем отливать, отберут все и вывернут наизнанку. Выход один — пробиваться с боем.
— Можем постращать? — высказывается Симеон. — Если выйдем с автоматами и в бронниках. А потом только «выноси брат ноги».
— Хорошо. Пусть так. Детей на пол, Ольга тоже. Выходим я, Симеон и Витька. Эйтан наготове и доставай автомат.
Я открыла дверь и спрыгнула. Смотрю, у того, что вел переговоры глаза стали как плошки, рот открыт. Это он увидел мой бронник и автомат наперевес. Потом выпрыгнули в снаряжении еще двое с автоматами, и Эйтан выставил свой в окно.
Картина почти по Гоголю — застыли в разных позах. Подхожу ближе к щербатому.
— Быстро машину убрали. И я считаю до трех. Три, два, один, — загибаю я пальцы. — Время пошло.
Сидящий за рулем, той, которая была на нашей стороне, выворачивается и уезжает вперед. За ним двигается Эйтан, не убирая автомат, потом Симеон подталкивает меня на свое место заднего сидения, вскакивает за мной Витька и двери захлопывает за собой Симеон. Старт с места. Машина взревев, набирает скорость. Вскоре отрываемся и летим на пределе, пока не заканчивается асфальт. Снова грунтовка и Эйтан сбрасывает скорость до обычной, как и было раньше.
Мы взрываемся криком.
— Урааа! Наша взяла!
— Тише, вы! — кричит Елена, прижимая испуганного Ариэля к груди. — Совсем детей напугали. А как я-то испугалась. Боже мой, и что же это творится! Люди потеряли свой человеческий облик. Я еще помню с 90-х. До сих пор страх остался. Неужели все возвращается?
— Я слабо помню то время, — хмыкнула, прижимаясь плечом к Симеону, — ребенком была, но родители рассказывали. Только я думаю, что сейчас еще и зараза примешалась. Никто не застрахован, что завтра не умрет. Вот и слетают с катушек. Особенно те, кто вот в таких мелких поселках дорвался до власти. Скорее всего и полиции уже давно нет в таких местах. Так что, у нас есть еще один такой населенный пункт. Будем бдительны.
Едем ещё два часа. Уже успокоились и опять пересели в обычный порядок. Скоро остановились, пора было перекусить и вообще немного походить ногами. Затекают в сидячем положении не только они, но и мозги. Надо было бы обговорить эту ситуацию и приготовиться к следующей. Хотя, кто знает, что может случиться.
А дорога все дальше ведет, и мы уходим вглубь отрогов Урала. Начинаются заросли густых кустов и одинокие колки березок с золотым ореолом осеннего флера. Опять съезжаем с обочины и располагаемся уже ближе к деревцам. Дети с восторгом бегают с собачкой, и она радостно лает, ощущая свободу, а котище мой растянулся на опавшей листве и лениво наблюдает за орущей группой.