Подбрасываю монету на ладони. Легковата серебрушка. Но то, что это серебро, уже показывает — господина мага здесь ценят и не желают оскорблять его слугу, пусть это даже грязный мальчишка, какой-то медью.
Сказать этому потнолицему, что ли, что господин маг, конечно, может лично посоветовать глубокоуважаемому Гаджи Алвару посетить обиталище тех самых дэвов, которых, кстати, господин маг в глаза не видел, да вот только не хочет. Потому что это неприлично — архимагу княжеских кровей изъясняться с использованием ненормативной лексики.
— Не-а, — говорю, — никак нельзя. Ругается сильно. Говорит, работает, отвлекать нельзя. Вы, эт-та, потом приезжайте. Через луну, скажем. Или две. Лады?
Посланник сплевывает, бурчит под нос какое-то витиеватое ругательство (я не всегда способен уловить их потаенный смысл. Сказывается недостаточно глубокое знакомство с культурой Шактистана) и уносится прочь, оставив за собой клубы пыли.
— На место, — шепчу я, и тут же воздух проясняется. Люблю чистоту.
Прохожу в свое замечательное, ах, нет, великолепное, жилище, по пути снимая с себя иллюзию. Ну, в самом деле, надоели они мне. И, что любопытно, когда я принимаю просителей в собственном облике, начинаются долгие разговоры, закатывание глаз, объяснение мне нюансов внутренней политики и сложностей межродственных отношений. Это скучно, а если я начинаю грубить (а я всегда начинаю, поскольку мне жаль напрасно потерянного времени), еще и оборачивается какими-нибудь ненужными хлопотами. Что со стороны просителей (хочется же как-то сломить упорство волшебника да наказать его за вредность), что с моей (приходится отбиваться, да так, чтобы в дальнейшем неповадно было). Причем, прошу заметить, общая превенция в Шактистане, похоже, не действует вообще. Только частная. Иными словами, если ты за что-то кому-то дал по шее, это вовсе не означает, что иные присутствующие при этом процессе лица не станут совершать проступки, аналогичные тому, что сделал наказанный. Отнюдь! Вполне вероятно, что именно после акта возмездия в их страномыслящих головах появится идея сделать нечто подобное. Просто для эксперимента. А вдруг повезет? Зато однажды успокоенный с большой долей вероятности такую же точно гадость тебе делать не будет. Поэкспериментирует с другими гадостями, а если повезет, то и с людьми. Хоть какое-то разнообразие.
Так вот, возвращаясь к нашим баранам. Если я выхожу в давно уже облюбованном мною облике мальчишки-слуги, такого, знаете ли, местного оборванца, переговоры с моими потенциальными нанимателями становятся гораздо более краткими. Ну не понимают люди, что в заказах я пока не нуждаюсь. Это, конечно, старый Магэм их разбаловал. Совершенно безотказный был маг. Жаль, рано умер. Я пытался обучить его простейшим способам продлить себе жизнь (отчего-то в Шактистане они не используются), однако учитель со свойственным ему философским смирением заметил, что прожил ровно столько времени, сколько было ему отмерено, а попытки продолжить существование расценивает как тяжелейший грех против Провидения. Не уверен в том, что он не прав, но выглядеть на свой реальный возраст не хочу, и умирать лет так через тридцать тоже не собираюсь. Я только начал жить.
Я проучился у Магэма года два. Ну и год уже разбираю его записи, книги, эксперименты провожу. Временами мои опыты не вполне безопасны, а потому и проживаю здесь, в уединении. Хибарка мне, кстати, от него в наследство досталась. И еще монетка — круглая, с прорезью посередине. Магэм передал мне ее перед смертью, не сказал — зачем. Просто велел носить. Я и ношу на цепочке.
В самом деле, он замечательным был стариком. И из всех моих учителей — самым нормальным.
После памятных событий, когда Аргвар, не к ночи он будь помянут, утащил у Кардагола любимую женщину, означенный выше Кардагол превратился вдруг в моего наставника. Маг он великий, спору нет. Но преподаватель! Во-первых, Кардо отнюдь не отличается терпением. Он начинал обучать меня простейшим, на его взгляд, заклинаниям, вроде превращения людей в животных, забывая о том, что я не знаю основ. Когда я давал ему об этом понять, Кардо начинал злиться, обвинял меня в тупости. Пару раз швырнул в мою сторону книгу. Один раз — стол. От стола я, помню, не совсем увернулся, и тогда, скрепя зубами, Кардагол Шактигул Кайвус вылечил меня, не забыв, мешая термины с ругательствами, по ходу объяснить, как это делается. На удивление, я все же темный, целительство давалось мне легко. В отличие от некоторых, и скажу это не без ехидства, мне не приходилось отлеживаться два часа после залечивания порванного уха у охотничьего пса.