У некоторых стояли рамки с семейными фотографиями, безделушки и даже иконки, — Николая Угодника, Николая Чудотворца, Матроны Московской, Спасителя — видимо, чтобы хоть немного разрядить наэлектризованную обстановку: специфика работы требовала моментальной реакции на любой самый сложный вопрос, заданный далеко не ласковым тоном. Откровенно говоря, в наушниках редко раздавалась спокойная человеческая речь. Даже слегка протекающий смеситель на кухне, шумящий унитаз, приподнявшийся линолеум, были поводом вывалить на работниц горячей линии всю ту кучу дерьма, что копилась у звонящих годами.
Городская диспетчерская принимала на себя весь вал обращений горожан. По задумке нового мэра города, который и внедрил горячую линию, это упрощало решение городских проблем.
Жители пятиэтажки, на первом этаже которой располагалась служба, часто видели карету скорой помощи, замершую у непримечательной двери без таблички. Водитель, терпеливо ожидая врачей, курил, сплевывая под ноги.
Помещение диспетчерской представляло собой светлую вытянутую комнату офисного типа, с большим окнами, заклеенными почти до верха непроницаемой пленкой от любопытных глаз снаружи. Сверху, сквозь узкую полоску чистого стекла проглядывало хмурое октябрьское небо. Ни вывесок, ни опознавательных знаков — проходящий мимо серого жилого здания человек видел задраенные витрины и больше ничего. Раньше здесь размещался универмаг, а после его банкротства городские власти оставили помещение для собственных нужд. Мало у кого возникало желание поинтересоваться, что скрывается за серой дверью, слившейся со стеной, — если не звали на вечеринку, лучше без спроса не входить, иначе хозяевам может не понравится чужак.
— Ваше обращение зарегистрировано, ожидайте аварийной службы, — сказала в микрофон Оксана Лосева. Ее кабинка находилась ближе всего к выходу. Она вертела шариковую ручку тонкими пальцами, проверяя, правильно ли оформлена заявка гражданина с улицы Садовой, 22. У того прохудилась батарея и после включения отопления мощная струя горячей воды брызнула на кухне, залив всю комнату.
— Я не могу больше ждать, у меня под ногами все плавает, кто за это ответит? Кто, твою мать, сделает мне ремонт? А соседям кто заплатит за потоп? Чего молчишь, дура? Я с тобой разговариваю! Отвечай!
— Гражданин Усольцев, успокойтесь. Не нужно так реаги…
— А как мне еще реагировать, жирная свинья! Расселась и мямлит, пока меня заливает из чертовых гнилых батарей, которые обещали поменять три года назад! Где аварийная? Два часа прошло! Я тебя достану, ты меня слышишь? Я найду тебя и порву на части, скотина безмозглая!
— Гражданин Усольцев, с момента вашего обращения в диспетчерскую службу прошло семь минут. В течение пятнадцати минут по нормативу аварийная прибудет по вашему адресу. Постарайтесь пока перекрыть течь толстым полотенцем или подложите под струю воды таз или ведра. Я делаю, все что в моих силах…
Наушники содрогались на ее голове. Оксана привстала. В соседней кабинке работала Лена Ширко. Она лишь заметила, что та склонила голову и в уголке ее глаза, смешавшись с тушью, набухла дрожащая слеза. Лена качала головой, пытаясь что-то объяснить в черный поролоновый микрофон у рта, но, видимо, у нее не получалось — при каждой новой реплике клиента, она сильно вздрагивала, словно по спине бил невидимый кнут.
— Ты в своем уме?! — Усольцев орал в трубку так, будто его горло залудили жидким оловом. — Какой норматив, какой тазик?! Я тебе этот тазик засуну в твою жирную задницу, поняла! Где они, я тебя спрашиваю?
— Они уже выеха…
— Если они не приедут через пять минут, молись. Молись, сука! Я сгною тебя в собственном дерьме, тварь проклятая! Найду, где ты пасешься, тварь недоделанная, она мне, заслуженному пенсионеру, будет рот затыкать, и…
Оксана услышала, как на том конце провода прозвенел дергающий за нервы звонок входной двери. Ремонтная бригада водоканала прибыла даже раньше. У нее дрожали руки. Холодная испарина покрыла лоб, в висках часто стучало.
Связь прервалась. Усольцев бросил трубку, не договорив.
«Заявка выполнена», — отметила она галочкой завершенный звонок, закрыла на экране форму с заполненными данными и снова взглянула на Лену — та уже плакала, не скрывая слез, растирая их по левой щеке тыльной стороной ладони. Круглые белые часы «Луч» на стене в конце зала показывали «16.15». До конца смены оставалось чуть больше полутора часов. В семь ноль-ноль она должна быть в церкви на службе. Мысленно помолившись, она нажала на кнопку приема нового вызова.