Ноги не держали, и девушка кулем свалилась под дверь, слыша яростные удары изнутри. Тварь билась внутри, разбивая в кровь все лицо в тупом желании добраться до неё. Из легких вырывались болезненные хрипы, девушка поползла, сглатывая слёзы и кровь из прокушенной губы. Хотелось убраться подальше от этого дома, улицы, города, да и вообще страны. Глухие рыдания рвались из глотки. И Анжела встала на четвереньки, стараясь не опираться на кровоточащую руку. Прохладный бетон холодил ладонь, и девушка проморгалась, рассеянно наблюдая, как под ней расплывается лужа темной крови. Медленно она добралась до низкого белого заборчика, ограждавшего их территорию. За ней тянулся неширокий прерывистый шлейф крови, и девушка, судорожно вздохнув, медленно встала, опираясь здоровой рукой об острые грани забора. Благо калитки не было, и она беспрепятственно выбралась на уличный тротуар. Ноги тряслись и не хотели сгибаться, тело пробивала нервная дрожь, перед глазами бегали яркие пятна, а сзади все еще доносились глухие удары.
Медленной покачивающейся походкой, баюкая прокушенную руку, Анжела пошла вдоль дороги...
Вторая глава
Анжела не помнила, как дошла до центрального парка. Видимо, какой-то древний инстинкт гнал ее по дороге до самого безопасного места в этом маленьком городишке. И вправду, парк и в самые лучшие времена не славился популярностью, а в связи с последними событиями так и вообще опустел, если не считать снующих туда-сюда вездесущих белок.
Светало, и солнце неохотно показывалось из-за густых макушек деревьев. Девушка из последних сил дошагала до ближайшей беседки и со стоном приземлилась на сидение. Ноги были сбиты, а голые пятки кровоточили и красовались свежими мозолями. Холодный ветер задувал в беседку, гуляя с потрепанными русыми волосами девушки, и забирался под легкую, да ещё и порванную кофту. Девушка поёжилась, подгибая под себя замерзшие ноги и чуть ли не сворачиваясь в калачик. В сентябре уже довольно сильно холодало, и Анжела боялась простудиться.
Рука противно заныла, впервые напоминая о себе запоздавшей болью. Девушка невольно зашипела и, хмуря тонкие черные брови, вытянула руку вперёд, стараясь понять насколько все плохо. Все было ужасно: рука выглядела так, как будто её кто-то тщательно пережевал, сквозь запекшуюся кровь отчетливо виднелись оголенные искромсанные мышцы, так как части кожи не доставало. Девушка почувствовала, что её мутит, и вчерашний завтрак вот-вот попросится наружу. Анжела отвернулась, зажмуривая глаза и затыкая рукой рот, стараясь сделать глубокий вдох, но подступающая истерика спазмами сжимала её грудь. Глаза защипало, а к горлу подкатился твердый комок.
Девушка понимала, что с такой раной лучше всего обратиться в больницу, но память настойчиво подкидывала затянутые черной поволокой глаза её отца и точно такие же глаза того странного больного, которого она не так давно наблюдала из своего окна. Они явно были одинаковы и оба напали на человека. То, что больной успел укусить санитара уже не было предположением, это было утверждением. Психиатрическая лечебница уже давно была забита пациентами, и всех новых больных селили во второй, ранее не используемый корпус обычной городской клиники. Анжела не хотела думать о том, что будет там твориться через пару дней, а уж оказаться в самом эпицентре новоявленных зомби ей совершенно не хотелось, даже несмотря на то, что сама она была уже укушена.
Но с раной все равно нужно было что-то делать, и девушка задумчиво посмотрела на свисавшие лохмотья, некогда бывшие рукавом её кофты. Это уж точно лучше, чем ничего, по крайней мере, не будет видно эту отвратительную рану. Девушка не была медиком и, закрепив кое-как сделанную повязку, осталась довольна, не обращая никакого внимания на то, что кровь при такой ране как-то уж чересчур быстро запеклась, а боль была условная, как будто от легкого пореза ножом.
Девушка откинулась назад, опираясь спиной о невысокую деревянную спинку беседки и наблюдая за белыми пушистыми облаками в светлеющем небе. Вокруг стоял приятный гул от шумевшего в пожелтевших листьях ветра, и на миг Анжеле показалось, что она выдумала эту сумасшедшую ночь, что ничего не произошло, но мгновенно отозвавшаяся болью рука вернула все на свои места. Правда, это не помешало вдруг ставшими свинцовыми векам медленно закрываться. Девушка почти заснула, как сквозь дрёму услышала слабый шорох кустов. Глаза тут же распахнулись, от сна не осталось и памяти, а шея задеревенела, не давая повернуть голову и посмотреть на источник шума. Кусты, прилегающие к беседке, вновь зашелестели, и это был явно не ветер. Анжела молила бога, чтобы это оказалась чересчур шумная и большая белка, а не очередной сумасшедший, ибо ноги опять свело, а тело от страха парализовало, и она не могла двинуться даже на миллиметр в сторону. Опять послышалась тихая возня, и над краем беседки показался конец синей, стоявшей торчком шапки с широкой красной полоской. Анжела с обезумевшим от ужаса взглядом наблюдала, как вслед за шапкой появились чистые голубые глаза, грубый, явно переломанный в нескольких местах, красный нос и заросший до такой степени черной косматой бородой подбородок, что даже губ не было видно. Вслед за лицом появились и грубые ладони, которые были защищены шерстяными перчатками без пальцев, хотя сами перчатки больше напоминали решето, чем предмет верхней одежды.