— А как же, конечно! Ведь есть в космосе такие туманности из разряженного газа. По размерам они гораздо больше нашей Солнечной системы, и изнутри их совершенно никаких звёзд не видно. А уж холодина там — бр-р-р! — ещё холоднее, чем здесь!
— Хотя, кажется, что и не может быть ещё холоднее! У-у-у! Я замерзаю! — жаловался Радик, — Давай-ка, пойдём побыстрее!
И вот они зашагали так быстро, как только могли. Но всё же скорость их передвижения оставляла желать лучшего. Дорога, по которой они шли, была уже сильно занесена снегом, и трудно было совсем не сбиться с этого пути, и не заблудиться в степи…
Но вот впереди стали просвечивать два призрачных луча. Казалось, что это сказочное чудище залегло там, и смотрит сквозь метель на ребят своими недобрыми и совершенно круглыми глазищами.
Радик и Стёпа остановились, и вот, сквозь вой метель услышали раздражённые, усталые и испуганные крики. То была не немецкая, а румынская речь, и ребята догадались, что это грузовик с румынскими солдатами застрял, и теперь солдаты суетятся, пытаются вытолкать его.
Тогда Радик предложил:
— А может постреляем их из нашего автомата?
Но Стёпа покачал головой:
— Нет. Много их там слишком. А у нас — пока только один автомат.
Говоря так, ребята подошли слишком близко к увязшему грузовику; вот впереди на фоне призрачного сияния фар выросла высокая, растрёпанная фигура, и раздался резкий, но дрожащий от сильного страха окрик.
Рука Радика потянулась к автомату, но Стёпа дёрнул его вниз, и прошипел:
— Нет. Говорю же тебе — не сейчас…
И тут же пропела надрывными похоронными нотами короткая автоматная очередь. Но, к счастью, ребята успели пригнуться, и ни одна из этих пуль не задела их.
Пришлось им пробираться в сугробах, обползать увязший грузовик, и это отняло у них немало времени и сил, но зато прибавило злобы на захватчиков…
Но вот они вновь вышли на засыпанную снегом дорогу и продолжили свой тяжёлый путь сквозь мрак в сторону посёлка Краснодон.
В совсем уже поздний час ночи; когда, казалось, весь мир, убаюканный мрачной колыбельной вьюги, заснул под снежным одеялом, Стёпа и Радик вошли в посёлок Краснодон. Они знали, что и в этот час нельзя расслабляться, что всё равно кто-нибудь из врагов, подгоняемый своим начальством не спит и высматривает их, и поэтому ребята пошли не по большой улице, а по переулочкам; часто замирая, вслушиваясь. Но не слышали они ничего, кроме однообразного воя ветра; не видели ничего, кроме снежной позёмки, которая, вихрясь, слетала с покатых крыш низеньких и, словно бы, утонувших в сугробах домишек.
И возле одного из таких домишек остановился Степа Сафонов. Пришлось им перелезать через плетень; пришлось осторожно стучаться в тёмную дверцу, за которой, казалось, начиналось таинственное и страшное царство подземных гномов.
Только через несколько минут с противоположной стороны двери раздался глуховатый женский голос:
— Кто там?
— Это я, Стёпа… Степан Сафонов, — дрожащим от холода голосом ответил Стёпа.
С той стороны двери раздался глубокий вздох, а затем дверь с трудом раздвигая нанесённый снег, открылась; и на пороге предстала маленькая, сгорбленная старушка; которая в одной руке держала свечу. И эта свеча, и её тёмные одеяния, и её морщинистое и очень худое, похожее на череп лицо делали эту старушку похожей на саму Смерть.
Не улыбаясь, с горестным в тёмных своих глазах смотрела она на ребят, и говорила:
— Ох вы, горемычные! А ведь ищут вас — ищут, черти окаянные.
— Как? И здесь, и в посёлке этом ищут?! — неприятно изумился Сафонов.
— Да, Стёпушка, ищут. Ещё как ищут. Уж и не знаю, откуда проведали, что наши семьи дружили, но и в мой домик заваливались. Уж они то, предатели, ругались; уж они то всё у меня перерыли, да всё требовали, чтоб я про подпольщиков всё им рассказала. Я же им прямо говорю: про подпольщиков не знаю, а кабы и знала — ничего бы вам, псам, не сказала. Ну они пригрозили меня расстрелять, да и ушли… Хотя одного я потом видела; он здесь, на улице всё околачивался, всё высматривал кого-то…
Радик посмотрел на улицу, но никого там не увидел. И Юркин сказал:
— Стало быть, нельзя нам у вас оставаться. Пойдём мы…
И Радик, несмотря на напряжение, глубоко зевнул. Следом за ним зевнул и Сафонов…
Старушка произнесла:
— Ну и куда ж вы, горемычные, в час такой пойдёте? Ведь силушки-то в вас совсем немного осталось. Вы заходите. Для вас у меня и покушать найдётся, хотя уж не обессудьте за скудность еды… И выспаться вам надо; ведь путь вам предстоит дальний…