- Ну, вот еще и ветра жди завтра, раз такой красный закат! Такая досада! Придется при нацеливании силу ветра учитывать, - пробурчал опытный солдат Кондратий, с которым Саша очень сдружился.
Переживший мясорубку Финской войны, сорокалетний Кондратий как-то незаметно, исподволь поучал Сашу, стараясь помочь ему выжить на этой жестокой войне.
- Уже скоро стемнеет, - устало сказал Саша, - а утром снова ждут нас атаки одна за одной, ни конца им, ни начала. Потеря товарищей, страх, боль, кровь, грязь, а вполне вероятно, что ранение или смерть.
- Обо всем этом думать не надо. Это правда войны. О ней надо помнить, но лучше перед трудной атакой о доме вспоминай, да песни пой, а то в тебе дух ослабеет, - так подбадривал Сашу Кондратий.
Было не очень удобно сидеть в окопе, который они только что вырыли на двоих: ноги не вытянешь. Но Саша уже привык и безмятежно расправлялся со своим сухим пайком, вяло поддерживая беззлобную «буркотню» Кондратия. Далеко не все солдаты их взвода нашли необходимым окопаться, зная, что еще до рассвета пойдут в атаку, и с бесшабашностью молодости надеялись, что не придется сюда возвращаться после атаки, чтобы укрыться от пуль и осколков. Многие, блаженно вытянув усталые ноги, подложив под головы вещмешки, растянулись на еще теплой земле, стараясь воспользоваться каждой минутой для отдыха. Но Саше Кондратий не позволял расслабляться:
- Помни одно, - учил он молодого солдата, как бы ты ни устал в походе, как бы ни был голоден, ночью ли, днем ли - остановились - бери лопату и рой окоп, если хочешь жить. Помни всегда одно: война - это труд. Опасный, тяжелый и грязный труд. Для Родины не смерть твоя нужна, а чтобы ты, живой и здоровый, выполнял важную работу - защищал ее от врагов.
Саша Коваленко и сам был не лыком шит. Он быстро понял, что бомбы и снаряды в одно место дважды не падают, поэтому старался быстро заскочить в свежую воронку от бомбы, и бить фашистов оттуда, как из окопа.
-Ну-ка, ну-ка, покажи, потянулся Кондратий к завернутой в листочек из тетради в клеточку фотографии, которую Саша достал из нагрудного кармана гимнастерки. - Это, что ж, невеста твоя? Или жена? Нерусская вроде, красивая. Как зовут-то ее?
-Зарема, - ответил Кондратию Саша. - Думал, что невеста, да вот из-за войны потерял ее. Она лезгинка из Дербента. Писал ей домой, а ответа нет. Может, забыла, может, замуж за другого вышла. У нее жених есть, сын участкового милиционера, их родители еще в детстве сосватали. Те уже и калым отдали. А тут я. Родители очень уж не хотели, чтобы мы поженились, потому что я русский, небогатый, а у нее семья в достатке живет. Отец - большой милицейский чин, а мать какого-то знатного рода, внучка горских князей.
- Кто сейчас помнит, какого кто роду-племени? Сейчас все мы равны. Ишь, нашли, чем гордиться! Да такого, как ты парубка им сроду не сыскать! И собой хорош, и в плечах косая сажень, и с образованием, и воюешь вдумчиво. Если так и будешь каждый свой шаг обдумывать, да не лениться, работать, пусть даже, не выспавшись и, проголодавшись, Зарему свою отыщешь и будет она тебе деток рожать, поверь старому солдату.
-Эх, твои бы слова да Богу в уши, как говаривал мой дед Тимофей Погорелов, - сказал Саша Кондратию. Если повезет и останемся живы, все будет так, как ты сказал. И приедешь ты после войны на нашу с Заремой свадьбу в Воронцовку на берегу Кумы-речки. Если война нас разлучит, запомни адрес - Степная,32. Приезжай - порадуемся.
Но не приедет Кондратий на свадьбу в Воронцово- Александровское, не порадуется счастью Саши с Заремой не только потому, что и свадьбы-то, как таковой, не будет, но и потому, что утонет Кондратий при переправе наших войск через Керченский пролив 9 сентября 1943 года.
Немало водных преград одолел на своем веку старый солдат, но этот пролив - не речка, и для многих он стал братской могилой. Саша и сам спасся тогда случайно, хотя думал уже, что это конец, и из этой мощной морской круговерти ему уже не выбраться.
Их плот разбомбило, и тяжелая амуниция тянула на дно оставшихся еще в живых солдат на дно Керченского пролива, пусть неглубокого по мореходным понятиям, но для человека, лишенного какого-либо плавсредства, вооруженного, в одежде, в размокших, наполненных водой, и поэтому невероятно тяжелых сапогах, которые потерять было немыслимо - военный интендант со свету сживет прежде, чем новые выдаст, но эти сапоги теперь невообразимой тяжестью тащили солдата на морское дно.