— Открой дверь. Транспорт прибыл, — крикнул как можно строже Курасов по-немецки.
— Эх, надо было через стену перемахнуть, — шептал нетерпеливый Жижко.
— Собаки там, — ответил Белов. — Шум поднимут, немцы зашевелятся…
Охранник, вероятно, еще колебался, открывать или нет, когда Владимир Курасов всем своим тяжелым телом навалился на дверь.
— Открывай, тебе говорят! — уже по-чешски, со злостью прорычал Жижко.
Щелкнул замок, и перед испуганным охранником предстали пятеро в немецкой и жандармской форме. Ему не дали опомниться. Быстро обезоружив его, ночные гости приказали вести их к складу со спиртом.
Из темноты зарычала собака, но после окрика охранника затихла. Огромные резервуары выступили из темноты как-то неожиданно, и люди остановились перед ними. Теперь каждый из партизан знал, что нужно делать.
— Живее, ребята, ищите краны, — прошептал Белов.
Где-то забулькала жидкость, сильно запахло спиртом. Вот уже ручейки поют около резервуаров. А партизаны продолжали отыскивать краны и открывать их.
— Сколько спирта? — спросил Алексей обомлевшего от страха охранника.
— Около восемнадцати тонн. Завтра за ним должны приехать…
— Боря! — позвал Белов товарища.
— Я здесь…
— Мчись в аппаратную, оставь там нашу визитную карточку. Чтобы помнили нас долго. Потом к выходу, у ворот будем ждать.
Спиртная река разливалась все шире, журчала сильнее, убегая куда-то вниз, где спало село. Сверкни сейчас искра — и вспыхнул бы весь двор синим жарким пламенем. Огонь бы перекинулся на дома. Борис Жижко в аппаратной так накуралесит, что долго будут здесь восстанавливать «хмельное хозяйство».
Так же тихо, как и вошли, партизаны выбрались с территории завода. Связанному охраннику приказали, примерно, час молчать. Потом может кричать, стучать, звонить — что душе будет угодно.
Появился Жижко. В аппаратной он нашел тяжелую кувалду и крошил, ломал все, что попадалось под руку. Продырявил какие-то трубы, вывинтил краны, разбил пульт управления.
— Привет, фрицы! Увидеть бы, что вы будете завтра делать…
Когда отошли километра два и стало немного светлее, Белов заметил у Болотина за спиной что-то тяжелое.
— Что это?
— Нельзя же все восемнадцать тонн пустить в землю. Нужно попробовать — может быть, это и не спирт? Может, напрасно трудились…
Возвратились перед рассветом. В доме Какача уже не спали, и Белов с товарищами отправился докладывать капитану о выполненном задании.
— Спасибо, хлопцы, — сказал довольный Фаустов. — За восемнадцать тонн спирта, да за то, что завод долго не будет работать, вам просто благодарности мало. Об этом на Большую землю сегодня передам.
— А вот она, командир, благодарность. Мы побеспокоились, — подал голос Болотин. — По стаканчику кровно заработанного спиртику, — лицо его расплылось в хитрой улыбке.
Только сейчас Фаустов увидел стоявшую в углу большую бутыль в плетенке. Подошел к ней, тронул ногой. Ледяным голосом спросил:
— Спирт?
— Ага, — голос Болотина упал.
— Кровно заработанные, говоришь? А мои слова помнишь? Значит, начнем победы отмечать?
Болотин опустил глаза. С ноги на ногу переминались остальные партизаны.
— Юра, позови Павловского!
Через минуту военврач стоял в дверях.
— Григорий Васильевич, — капитан величал военврача, который был старше его на десяток лет, по имени и отчеству, — налей во фляги спирт для медицинских нужд, хлопцам отпусти по половине стакана — не больше!
Павловский проворно выполнил приказание. И когда каждый выпил свою порцию, Фаустов поднял бутыль, вынес ее во двор и изо всех сил ударил по ней прикладом.
Дверь скрипнула и, по привычке нагнув голову в потертой высокой шапке, в комнату вошел Яйтнер. Сзади выглядывал из-за плеча улыбающийся Какач. По радостному виду Карела Яйтнера можно было понять, что он пришел сюда из Цикгая неспроста и с хорошими вестями.
С первого же взгляда он заметил, что здесь в комнате что-то произошло и что Фаустов еще не отошел от гнева. Лесник широко шагнул к столу, протягивая обе руки командиру.
— Добрый день, капитан! Не думал тебя в такой ранний час видеть в плохом настроении. Что случилось?
Фаустов исподлобья взглянул на товарища и вдруг открыто улыбнулся, махнул рукой.
— Ладно, ну его к черту, не будем говорить о пустяках. Просто мне сегодня плохой сон приснился… Что у тебя нового?
Карел не торопился. Он уселся на стул, аккуратно положил шапку на колени, расстегнул полупальто, вытер огромным платком вспотевшее лицо.