В самолете была немецкая рация. Селезнев сумел бы настроить ее на волну своей эскадрильи; но нельзя было бросить штурвал, да и за те секунды, которые понадобились бы для налаживания рации, Рокотов изрешетил бы самолет.
Напрасно майор покачивал крыльями, давая знать, что он свой. Лейтенант Рокотов, поклявшийся беспощадно мстить за гибель своего боевого друга Селезнева, стремительно атаковал самолет с черными крестами на хвосте и крыльях.
…Вечером в землянке Алексей Рокотов рассказывал своим товарищам:
— Впервые видел я такого гитлеровского пилота. На тяжелой машине — и такие маневры, что дай бог истребителю сделать! Знаете, товарищи, ну, как… — он замолчал, подбирая слово для сравнения, — как покойный майор Селезнев, честное слово!
Капитан Вихров недоверчиво хмыкнул:
— Уж это ты, братец, загнул — «как майор Селезнев!..»
— Ну, и чем кончился бой? — вмешался в разговор новичок — младший лейтенант.
— Сбил я его, — ответил Рокотов.
Тщетно старался Селезнев выровнять стремительно падающую машину: самолет потерял управление. С катастрофической быстротой приближалась земля, у себя за спиной майор слышал вопль фашистского летчика, понявшего, что случилось; Зубков яростно ругался.
Машина рухнула на землю. Селезнев второй раз за этот день потерял сознание. Очнулся он лежащим на шинели. Зубков сидел рядом и уныло смотрел на догоравший самолет.
Селезнев поднял руку к голове. Она была туго забинтована куском парашютного шелка. Сквозь повязку просочилась кровь.
— Где немцы? — спросил майор.
— Вон один, — моряк показал на полуобгоревший труп радиста, — а второй удрал.
— Удрал, говоришь? — встрепенулся Селезнев. — Тогда и нам нужно удирать, а то как бы его друзья не нагрянули.
Они медленно брели по болоту, с трудом пробираясь сквозь чащу камышей. Они не знали, где находятся, у них не было ни продовольствия, ни оружия — все сгорело в самолете.
Под утро, выбравшись из болота, они наткнулись на копну сена, вырыли в ней нору и заснули, разбудил их скрип колес. Зубков и Селезнев осторожно выглянули. Приехавший был один. Они вылезли из стога. Крестьянин испуганно шарахнулся, но, оглядев их, успокоился, усмехаясь в седые усы, он спросил:
— Чи с окружения, хлопчики? — и с любопытством посмотрел на меховой комбинезон Селезнева. — Шофер, что ли? Либо танкист? Летчик, убей бог, летчик! — воскликнул он. — Я ж говорил, что упал русский самолет! Вы, хлопцы, скажите не таясь, кто вы есть?
Не успел Селезнев открыть рта, как моряк уже доложил:
— Это летчик, майор, Герой Советского Союза. А я с крейсера «Красный Кавказ», старшина второй статьи.
Крестьянин недоверчиво оглядел их.
— Ну, ладно, меня це не касаемо. Куда ж вы пойдете? Оружия у вас нема, пропадете в плавнях. Едемте в деревню. Я вас где-нибудь у себя пристрою, а там видно будет.
— А немцы? — спросил майор.
— Да они к нам и не наведываются. Сторона-то больно глухая.
Селезнев понимал, что доверяться первому встречному рискованно. Однако другого выхода не было.
В маленькую, затерянную вглуби приазовских плавней деревню они приехали к вечеру. Войдя в хату, Селезнев и моряк увидели высокую старуху и худенького подростка на костылях. Старуха встретила их приветливо.
— Заходьте, заходьте, — сказала она певучим говорком, — сидайте.
— Степа, выйди сюда! — крикнул крестьянин из сеней.
Накинув кожушок, мальчик вышел. Вернулся хозяин один. Это встревожило Селезнева.
«Неужели напоролись на предателей?» — думал он, чувствуя, как противно засосало под ложечкой.
Моряк же, видя, что старуха подает ужин, пребывал в прекрасном настроении.
Стол был накрыт обильно. Это усилило сомнения Селезнева: «фашисты у людей последнее забирают, а здесь и жареная курица, и яйца, и сметана, даже самогон…» И поведение хозяина было подозрительным: он не торопился начинать ужин, наверное, кого-то ждал.
Сквозь завывание ветра Селезнев услышал скрип шагов и приглушенные голоса во дворе. Он толкнул в бок Зубкова, но тот жадно смотрел на стол и отодвинулся, решив, что летчик толкнул его случайно.
Дверь распахнулась. Из темных сеней в хату шагнул грузный чернобородый человек, похожий на цыгана. Кожух пришельца был расстегнут, из-под него выглядывал немецкий автомат. Такие же автоматы поблескивали и у стоящих сзади мужиков. Хозяин весело проговорил:
— Проходьте, проходьте, господин шеф-полицай.
Зубков схватил тяжелый дубовый табурет и поднял его над головой.
— Возьми, им бить удобнее, — пробасил полицай-президент, швырнув на кровать автомат.