Все засмеялись.
— Ну, в глаз не в глаз, а воробья сшибет, — уточнил Измаил.
— Охоту придется отставить, — сказал Вовка. — У нас патронов совсем мало: сто пятьдесят штук всего.
— Ничего не отставить охоту, — горячо возразил Измаил. — Я могу силков наделать. Потом можно на кабаньих и козьих тропах ям нарыть, а в озерах форель ловить. Лишь бы соль была.
Пока варился кулеш, Вовка собрал «военный совет». Обсуждение было довольно пассивное. Все признали Вовку своим командиром, и Валя сказала:
— Я старше, но ты лучше меня знаешь, что нужно делать, и я первая буду тебя слушаться. Правильно, Измаил?
— Правильно, — подтвердил Измаил. — А я что говорил: пока свой отряд организовать надо.
— Отряд не отряд, — вмешался Вовка, — а дисциплина нужна. Не то будет — кто в лес, кто по дрова.
Мальчики еще раз обошли поляну. Они увидели, что пробраться сюда можно только двумя путями: или со стороны Стрепета, или по руслу высохшего потока. С горы вряд ли кто мог прийти: слишком трудны были подходы к ней. А если бы кто-нибудь и пошел, посыпавшиеся камни дали бы знать.
Во время дождя, когда русло наполнялось водой, здесь можно было сидеть, как в крепости. Но сейчас воды не было, и Вовка решил, что надо выставить секрет.
— По ночам будем дежурить мы с Измаилом, а Валя и Шурик днем.
Ниже по руслу потока нашли для секрета место, откуда было далеко видно.
Осмотрев нависшие над руслом валуны, Измаил сказал, что, если их немного подкопать, любой сможет обрушить их вниз. Друзья отнеслись к этому недоверчиво, но все же решили проверить. Шурик сбегал за лопатой; Измаил обошел один из валунов и стал копать, а потом велел Шурику посильнее толкнуть валун. Шурик уперся обеими руками, поднатужился… и чуть не полетел вместе с огромным камнем вниз.
Валун летел со страшным грохотом, увлекая за собой другие камни, ломая попадающиеся на пути деревья.
— Ну что? — торжествовал Измаил. — Врал, да? Врал? Пусть двести фашистов будет, все равно сметет!
Сидя на краю русла, все четверо смотрели на уползающий за гору диск солнца.
— Я читал, — сказал Шурик, — что на Эльбрусе есть хижина для путешественников. Называемся «Приют одиннадцати». Давайте назовем нашу пасеку «Приют четырех»?
Вовка неожиданно рассердился:
— Какой приют? Это до революции для сирот приюты были. А мы что, сироты, что ли?
— Пусть фашисты себе приют ищут! — подхватил Измаил.
— Выдумал тоже, приют! — возмущенно говорил Вовка. — Давайте лучше назовем — «Лагерь отважных».
Никто не спорил. Название всем очень понравилось.
ВЕРНЫЙ ВЕДЕТ БОИ
Однообразные, тяжелые медленно тянулись дни в концентрационном лагере № 317. Прошло всего около двух недель, а Гале казалось, что она уже целую вечность живет в этом каменном сарае.
Более тысячи военнопленных и задержанных гражданских лиц были втиснуты в маленькое помещение, где раньше находились ремонтные мастерские. Места всем не хватало. Спали по очереди, часть людей коротала ночь сидя.
Тяжелый стон висел ночью под низкими сводами мастерских, превращенных в тюрьму. Но все же ночь была отдыхом. Днем же некуда было уйти от колючего вражеского взгляда, дубинок солдат и от голода, о котором не забыть ни на секунду.
Зубков и Селезнев, вступившиеся за Галю, когда ее втолкнули в колонну пленных, взяли девушку под опеку. Незаметно для охранников Зубков помогал ей выполнять на работе норму. Это избавляло Галю от страшного карцера с еще более голодным пайком, а главное, от издевательств Хорька — так называли заключенные коменданта лагеря майора СС Шлихтера.
В один из дней для заключенных не нашлось работы. Однако Шлихтер считал, что без дела пленным сидеть не положено. До полудня они рыли большой котлован, а после полудня засыпали его. Эта работа, сама по себе нетрудная, изнуряла тупой бессмыслицей. Гале же, не привыкшей к физическому труду, истощенной недоеданием, работа казалась невыносимой. К вечеру она изнемогла: с трудом поднимала лопату, перед глазами плыли большие красные круги.
— Эй ты, свинья! — раздался резкий окрик на ломаном русском языке. — Почему не работаешь как следует?
Перед ней стоял майор Шлихтер, пощелкивая по голенищу сапога длинным стеком.
— Я очень устала, — чуть внятно прошептала девушка.
— А, устала! — и стек опустился на ее голову.
Шлихтер снова замахнулся, но второй удар принял на себя ставший между гитлеровцем и девушкой Селезнев. Издали, угрожающе размахивая лопатой, бежал Зубков. Шлихтер струсил и отошел в сторону. Но он запомнил всех троих. Запомнил для того, чтобы расправиться при первом же удобном случае.