— Прежде всего нужно искать братишку, — выслушав Галю, сказал Качко. — По-моему, надо ехать в приморский лагерь. Собаку оставьте в питомнике… Согласны? Ну, желаю удачи! Как только вернетесь, осязательно зайдите ко мне.
Галя решила ехать на следующий же день.
Но оказалось, что это не так-то просто сделать: нужно было специальное разрешение военного коменданта.
С робостью Галя вошла в кабинет коменданта.
За письменным столом сидел молодой человек в темно-синей черкеске с алым башлыком.
Галя не сразу узнала в нем щеголеватого капитана Кабарду, своего соседа по дому. Лицо Кабарды посерело и осунулось до неузнаваемости. Только усы по-прежнему выглядели задорно и браво.
Он поднял на Галю тяжелые, покрасневшие от бессонницы веки.
— А, соседка, — устало улыбнулся он девушке. — Какими судьбами?
Галя рассказала, что у нее пропал братишка.
— Шо значит згинул? — заволновался капитан. — Не раз балакав с вашим Вовкой. Гарный хлопец! Не можно допустить, шоб згинул. Погоди трошки.
Капитан взял трубку одного из четырех телефонов и сказал:
— Старшего лейтенанта Галайду — ко мне.
Через несколько минут вошла молодая женщина с артиллерийскими петлицами на гимнастерке и, приложив руку к пилотке, доложила:
— Старший лейтенант Галайда.
Как ни расстроена была Галя, она с любопытством посмотрела на Галайду. Ей никогда не приходилось видеть женщин-командиров.
— Маша, подвези до города вот эту девушку, — попросил Кабарда. — Братишка у нее пропал. Треба помочь сыскать хлопца.
— Ну, конечно, Костя. — Галайда обняла Галю за плечи: — Пойдемте.
На легковой машине они доехали до приморского города за несколько часов.
— Не убивайтесь преждевременно, — сказала на прощанье Галайда. — Сходите раньше всего в горком комсомола к Новиковой. Я краем уха слышала, что двадцать второго июня она была в приморском лагере.
Галя разыскала секретаря горкома.
— Будьте готовы к самому худшему, девушка, — проговорила Новикова. — Рано или поздно вы должны узнать об этом.
Зажав рукой рот, чтобы не закричать, слушала Галя о трагедии на приморском шоссе.
— В лагере сейчас стоит часть береговой обороны. Они хоронили убитых… Поезжайте туда…
И вот Галя в лагере.
Седой капитан-лейтенант проводил ее к небольшому деревянному обелиску.
«Здесь покоятся, — прочла Галя, — дети-пионеры и их вожатая Варвара Перепелица, зверски расстрелянные фашистским летчиком в июне 1941 года».
Галя заставила себя читать дальше: «Мальчик лет 14 — фамилию установить не удалось, девочка 12–14 лет — фамилию установить не удалось. Девочка лет 6 — фамилию установить не удалось…»
Внизу обелиска шла надпись:
«Будет час, и мы отомстим тебе, Гитлер, за наших дорогих братишек и сестренок. Матросы и командиры Н-ской части береговой обороны Черного моря».
Капитан-лейтенант бережно повел Галю в палатку.
— Вы их… Убитых… всех видели? — спросила девушка.
Капитан-лейтенант кивнул головой. Он достал тоненькую тетрадку и начал медленно читать описание примет погибших детей.
— Не читайте дальше, — остановила его Галя, — это он… Вовка… Одежда, и рост, и волосы его…
Капитан-лейтенант принес большой ящик.
— Это мы собрали на шоссе, — сказал он. — Посмотрите.
Галя стала перебирать сложенные в ящике вещи.
Здесь были книжки, рисунки, свистульки, тетрадки дневников, коробки с цветными камешками и высушенными листьями — словом, все, что бывает у ребят, возвращающихся из пионерского лагеря.
В углу ящика стоял кожаный футляр от бинокля. Галя взяла его, открыла. «Пионеру Владимиру Кошубе — победителю в лагерных соревнованиях по стрельбе», — было написано на внутренней стенке крышки.
— Вот… Владимир Кошуба… Можно написать на памятнике.
…В Краснодар Галя вернулась рано утром. Она чувствовала, что не может идти домой, где каждая вещь, каждая половица напоминали о Вовке… Девушка долго бродила по пустынным улицам города, пока, наконец, не очутилась у здания горкома.
В кабинете Качко было, как обычно, многолюдно и шумно. Увидев Галю, секретарь горкома быстро подошел к ней и спросил:
— Что с братом? Плохо? Не нашли?
— Убит Вовка, — с трудом проговорила она.
Несколько минут оба стояли молча.
— Знаешь что, Галя, — медленно заговорил Качко. — Утешить тебя я не смогу… Но и сидеть дома одной не разрешу. Ты хотела работать. Вот и поезжай завтра с нашими комсомольцами в колхоз. Людей мало, а урожай не ждет. Садись и давай подумаем, как лучше организовать там работу.