- Разрешите мне, товарищ комиссар, выступить перед пополнением и рассказать о своем позоре? - обратился ко мне Матвеев. - Пусть знают и учатся на ошибках, за которые в бою приходится платить самой дорогой ценой.
- Не стыдно будет?
- Еще и как, - сознался краснофлотец. - Только молчать не тоже... Так разрешите побеседовать с ребятами?
- Возразить трудно. Разрешаю.
Такая беседа состоялась. Она здорово помогла командованию в деле совершенствования воинской выучки бойцов, как нельзя лучше подтвердила небезызвестное солдатское правило: "Тяжело в ученье - легко в бою". Сам Матвеев в последующих десантных операциях неоднократно проявлял высокое боевое мастерство, инициативу и исключительную находчивость.
Да, все это произошло позднее... Сейчас же земля содрогалась и стонала от частых взрывов. Фонтаны огня и земли поднимались над примитивными окопчиками и укрытиями, в которых засели наши десантники. В такой обстановке, казалось, не существует да и не может существовать никакой возможности для проведения политико-массовой работы. Каждое отделение, почти каждый боец по сути дела были предоставлены самим себе. Тем не менее наши политруки нашли новые формы и методы постоянного общения с людьми, сумели наладить регулярную целеустремленную воспитательную деятельность. В отряде стал выходить машинописный листок, озаглавленный "В последний час". Он передавался из рук в руки, и личный состав узнавал из листка основные материалы Совинформбюро, знакомился с наиболее яркими примерами героизма наших бойцов и командиров. Агитаторы в отделениях широко использовали листки "В последний час" в своих беседах. Появления каждого листка краснофлотцы ожидали с нетерпением и понятным интересом. В случае задержки волновались, запрашивали по цепи, почему к ним до сих пор не пришел этот листок.
У меня сохранился пожелтевший от времени, зачитанный буквально до дыр листок "В последний час" от 5 февраля 1943 года. Вот его текст:
"В последний час
По Советскому Союзу
Наши войска заняли: Красный Лиман, Купянск, Кущевскую, перерезали железную дорогу Орел - Курск.
События в отряде
Группа бойцов под командованием лейтенанта Пшеченко в стремительном броске захватила пушку противника и из нее успешно громит фашистов.
Краснофлотец Степанов из боевой группы младшего лейтенанта Пахомова гранатой подавил пулеметную точку врага и из автомата уничтожил пять фашистов.
Член партии Олег Любченко из 5-й боевой группы проник с тремя краснофлотцами в расположение врага и незаметно подполз к вражескому орудию. Уничтожив расчет, бойцы захватили орудие и два пулемета. Повернув пушку и пулеметы в сторону врага, храбрые моряки открыли губительный огонь по гитлеровцам.
Из трофейного оружия Любченко и три его боевых товарища уничтожили до 100 немецких солдат и офицеров.
Краснофлотцы! Бейте врагов, как их бьет член партии Любченко!"
Но не только листовки являлись средством политической и боевой информации. Ночью, когда огонь немного стихал и немцы вели подготовку к новым атакам на другой день, мы проводили короткие совещания заместителей командиров боевых групп по политической части, секретарей партийных и комсомольских организаций, агитаторов. На этих совещаниях подводились итоги боев, шел обмен опытом политработы, рассматривались боевые характеристики и рекомендации в партию особо отличившихся воинов.
Политико-воспитательная и агитационно-массовая работа велась в подразделениях отряда непрерывно. Она способствовала мобилизации десантников на выполнение самых трудных заданий, помогала воспитанию стойкости и массового героизма. Характерно, что даже самые робкие люди под воздействием окружающей обстановки, видя самоотверженность товарищей по оружию, становились героями. Читатель вероятно помнит случай, когда в момент построения перед отправкой в десант в строю отряда не оказалось краснофлотца Капустина. Как же сложилась в дальнейшем его военная судьба? Оказывается, Капустин долго упрашивал начальника снабжения Ибрагимова отправить его в боевые порядки десанта. Вечерами он подолгу стоял на пирсе, прислушиваясь к отдаленному гулу артиллерийской канонады, с болью в сердце смотрел на полыхающее зарево над невидимым клочком земли, на котором геройски сражались такие же простые, как и он, парни.
- Отпустите, товарищ старшина, - снова и снова повторял Капустин. Честное слово, оправдаю доверие.
- Не торопись. Подумай.
- Думал, очень много думал... Стыдно мне. Скажите, чем я хуже других?
- Выходит, хуже - безжалостно резюмировал Ибрагимов, втайне с любопытством наблюдая чудесное превращение, происшедшее в натуре Капустина, - Был бы не хуже, не отирался бы по тылам.
Штормить стало несколько меньше, и Ибрагимов готовил к отправке катера с продовольствием и боезапасом для находящихся в непрерывном бою подразделений нашего отряда. Среди прочего груза оказалась небольшая посылка, адресованная Куникову и мне. Догадываюсь, что ее нарочно "сообразил" догадливый начальник снабжения, чтобы иметь повод для развязки порядком надоевшей ему истории с краснофлотцем Капустиным. Ему-то старшина и вручил эту самую посылку.
- Передашь лично майору, - распорядился он. - Марш на катер! Да смотри мне...
Не чувствуя от радости под собой ног, краснофлотец кинулся выполнять распоряжение.
И вот Капустин в нашем блиндаже.
- Старый знакомый, - узнал его Куников. - Ваша фамилия, насколько я помню...
- Капустин, - опередил Цезаря Львовича краснофлотец и тише добавил: Только пусть у вас, товарищ майор, таких непутевых знакомых будет поменьше.
Куников похлопал Капустина по плечу.
- Ничего, у вас еще все впереди. Пусть случившееся станет горьким уроком.
- На всю жизнь, - сурово проговорил краснофлотец. - Разрешите, товарищ майор, остаться в отряде?
- Разрешаю. Да, боевая обстановка, пример товарищей изменяют многое, вырабатывают в характерах людей новые, просто-таки замечательные качества, свойственные воинам сильным духом, волевым, беззаветно храбрым.
В период сражения за Новороссийск мы невольно становились свидетелями самых, казалось бы, невероятных историй. Одна из них запомнилась особенно ярко. Тем более, что и сегодня эта история имеет свое продолжение. О ней вспоминают все наши (теперь уже бывшие) десантники, которым доводится бывать в Новороссийске, заходить в дом No 62 по улице Советов. Здесь куниковцев принимают особенно радушно, угощают всем, что есть в запасе и в соседних магазинах. Хозяйка Марфа Антоновна от всей души потчует дорогих гостей.
- Ешьте, ешьте на здоровье, спасители вы мои, - обычно воркует она, стараясь скрыть волнение и невольные слезы.
Еще в те времена, когда наш отряд ходил на задания во вражеский тыл, многие слышали, что у старшины Николая Алешичева где-то в Новороссийске осталась жена Марфа с сыном и дочуркой. Но где, сам Алешичев толком не знал.
...Настала памятная ночь с 3 на 4 февраля. Краснофлотцы занимали дом за домом в предместье Новороссийска. Вместе со всеми отважно дрался старшина Николай Алешичев. Во главе небольшой группы краснофлотцев он проник на улицу Азовскую. С чердачного окна третьего от перекрестка дома полоснула пулеметная очередь. Алешичев ловко метнул туда гранату. Пулемет смолк. Вторую гранату он собрался бросить в подвальное помещение, откуда пробивался слабый свет. Старшина уже поднял руку, размахнулся, но в последний момент задержал бросок и крикнул:
- А ну, фашистские гады, вылезайте добром! Конец вам!
Секунду длилось молчание, и вот до слуха бойцов донесся дрожащий женский голос:
- Коля! Родненький наш... Это мы. Понимаешь, мы.
От изумления Алешичев так и застыл с гранатой в вытянутой руке. Потом метко бросил ее в соседний двор, откуда слышались короткие очереди немецких автоматов, и прыгнул в подвал.
Вскоре краснофлотцы, соблюдая максимальную предосторожность, переводили от дома к дому семью боевого старшины. Несколько раз отбивали нападение гитлеровских солдат и снова продолжали свой путь к тылам отряда.