- Ну, как? - выжидательно посмотрел я на Плакунова.
- Так-то лучше, - расплылся он в довольной улыбке, - точнее. Хотя, тоже вроде бы немножко не так...
Настала моя очередь выразить недоумение.
- Почему же так?
- Какого города, не ясно.
- Нет, братец, это каждый поймет. Ведь улица и дом где находятся?
- В Новороссийске.
- То-то, - торжествующе заключил я. - Придет время, когда и на берлинских стенах писать будем. Одно новое слово появится: вместо "освобождение", "взятие" напишем.
- Скорее бы уже, - мечтательно протянул Плакунов и тут же метнулся к окну напротив.
Мимо окна короткими перебежками проскальзывали немцы. Плакунов приложился и несколько раз подряд выстрелил. После этого возвратился ко мне и, словно ничего не произошло, закончил фразу:
- Хочется поглядеть, как фрицевская нечисть последний дух испустит.
Несмотря на большие потери, немцы продолжали атаки. Отдельным вражеским солдатам порой удавалось проникнуть в здание клуба. Их уничтожали врукопашную, так как каждый патрон был на счету.
- Стрелять только в том случае, если не можешь дотянуться кинжалом, распорядился вчера командир батальона.
Его распоряжение стало законом.
Осажденные десантники понимали, что еще час-другой такого боя - и в живых не останется ни одного защитника нашей весьма примитивной в фортификационном отношении крепости.
- Пожалуй, выхода нет. Давай вызовем огонь нашей артиллерии на себя, тихо сказал мне Ботылев. - Из двух смертей следует выбирать наиболее почетную.
- Давай, - согласился я. В эфир полетела радиограмма.
Несколько минут все с нетерпением ждали ее результатов.
- Неужели не откроют? - ударил кулаком по футляру передатчика радист. - Да открывайте же, открывайте огонь!
Наконец на мостовой перед клубом разорвался один тяжелый снаряд. Второй упал в непосредственной близости от его воронки. Наступило короткое затишье. Оно резко оборвалось рокочущими ударами частых разрывов. Наши артиллеристы, пристрелявшись и, по всей видимости, выбрав удобную точку корректировки огня, вели беглый обстрел соседних с клубом кварталов, улицы и ближайшего перекрестка. В условиях уличного боя такую предельную точность артиллерийской стрельбы соблюдать трудно, почти невозможно. Однако наводчики орудий сумели выполнить невыполнимое. Лишь три снаряда угодили в здание клуба. Остальные ложились вокруг, образуя непреодолимое кольцо сплошных взрывов.
Вспыхнули еще два танка с крестами на приплюснутых башнях. Остальные попятились под прикрытие стен.
В ночь на 10 сентября к нам прибыл с Большой земли начальник штаба батальона капитан Преучель со взводом разведки. В предыдущую ночь им не удавалось высадиться, и теперь появление в нашей импровизированной крепости такого подкрепления оказалось как нельзя кстати. В нашем распоряжении появились силы, способные при умелом действии нанести ощутимый урон гитлеровцем, засевшим в здании напротив.
Вылазку решили совершить ночью. Краснофлотцы Алексей Громов, Михаил Овчаров и Серафим Труфанов возглавили диверсионную группу. Они получили задание незаметно подкрасться к немецкому штабу и снять часовых. Потом проникнуть в помещение и действовать в зависимости от обстоятельств. С группой шла отважная разведчица Евгения Хохлова.
Диверсанты отправились в недалекий, но опасный путь.
Часовых сняли умело - без шума. Так же тихо справились с морскими пехотинцами врага, расположившимися на первом этаже. Стали подниматься выше. У лестничной площадки смельчаков обнаружили. Завязалась рукопашная схватка. В ней получили серьезные ранения Труфанов и Осипенко.
Евгения Хохлова переходила из комнаты в комнату. Большинство из них пустовало. Она уже было подумала, что гитлеровцев на этаже больше нет, как лицом к лицу столкнулась с тремя солдатами врага.
Девушка полоснула по ним автоматной очередью. Двое упали. Третий поднял руки. Разведчица шагнула к нему и неожиданно ощутила сильный удар. Натренированный гитлеровец выбил у нее автомат и одним рывком сбил Хохлову с ног. Завязалась жестокая борьба. Женя вцепилась врагу в горло. Тот изловчился и выдернул у нее кинжал. Женя почувствовала резкую боль.
- Жаль... гад, - вырвалось у нее.
Опоздай на секунду краснофлотец Громов, немец наверняка успел бы нанести ей второй удар. Но этого не случилось. Громов опустил приклад автомата на голову гитлеровца.
Светало. Выбраться из здания стало немыслимо. Тогда разведчики перенесли раненых товарищей в одну из очищенных от немцев комнат, забаррикадировали вход и приготовились к бою. Враги почему-то не изъявляли желания нападать. Скорее всего они просто-напросто не подозревали, что диверсанты, наделавшие столько шума ночью, расположились с ними под одной крышей.
Из окна краснофлотцы заметили высокого худощавого офицера. Он появился на крыльце внутреннего двора и, конечно, считал себя в полнейшей безопасности. Прозвучал выстрел, и офицер свалился на ступени. К нему подбежали двое солдат. Их тоже сразили меткие пули.
В течение дня немцы несколько раз пытались убрать трупы. Каждая такая попытка увеличивала количества убитых на крыльце. К вечеру тут уже лежало одиннадцать мертвых гитлеровцев.
Когда стемнело, краснофлотцы ухитрились незамеченными выбраться из немецкого штаба. Они вынесли раненых товарищей и доставили их в санитарную часть. Только не могли обрадоваться друзья встрече с Женей Хохловой. От потери крови она умерла. В партийном билете отважной девушки лежала записка: "Иду в бой. Если погибну за Отчизну, то так, как подобает коммунисту.
Слово свое она сдержала.
На следующий день немецкие морские пехотинцы вновь предприняли попытку овладеть клубом. Они вызвали танки, подтянули для стрельбы прямой наводкой артиллерию. Однако и на этот раз черноморцы не впустили в здание ни одного вражеского солдата. Нас, как могли, поддерживали огнем артиллеристы Салуянова и Матюшенко. Иногда вражеские ряды рассеивали летчики-штурмовики Героя Советского Союза Ефимова. И все же держаться было трудно. Ведь даже в те недолгие моменты, когда гитлеровцы делали передышки между очередными штурмами, их артиллерия и минометы продолжали методически бить по стенам и крыше клуба.
Ночью мы перенесли всех раненых в соседний дом. Для обороны прежних позиций оставили подразделение пулеметчиков во главе с лейтенантом Александром Холодковым и парторгом батальона старшим лейтенантом Николаем Тетеревенке. Они блестяще справились с поставленной задачей и до последнего дня героически удерживали в своих руках здание клуба.
В период этих боев вместе со штабной группой отбивал натиск врага прославленный снайпер Филипп Рубахо. Он имел на своем счету двести семьдесят шесть уничтоженных солдат и офицеров врага. В канун новороссийской десантной операции Филиппа Рубахо приняли в партию.
- Теперь я обязан стрелять еще лучше, - заявил снайпер. - Я - коммунист!
И Филипп стрелял. Стрелял виртуозно, без единого промаха.
У развороченного снарядом окна второго этажа парторг роты Борис Беньковский, вооружившись биноклем, корректировал стрельбу снайпера, помогал ему в выборе целей. Особенно ловко бил Филипп Рубахо по маскирующимся вражеским снайперам. Стрелял он одинаково хорошо и днем и ночью. Для того, чтобы прицелиться и уложить наповал гитлеровца, Филиппу хватало отблеска отдаленного разрыва.
Так он и дрался до 14 сентября. В этот день осколки вражеского снаряда тяжело ранили Филиппа в ноги. Но воин не ушел с боевого поста. Специально выделенные два краснофлотца переносили снайпера на плащ-палатке от окна к окну, и он продолжал уничтожать врагов. Уже будучи раненым, он истребил двадцать семь вражеских солдат и офицеров.
Во второй половине дня 15 сентября на втором этаже разорвался тяжелый снаряд. Посыпалась штукатурка, обломки стены. В комнате стало темно от дыма. Когда пыль немного улеглась, Борис Беньковский увидел лежавшего на полу Филиппа Рубахо. Он крепко сжимал в руках свою знаменитую винтовку.