— Табуреткой по голове — сразу с ног свалишь.
Антон быстро встал, не забыв при этом поддержать шахматную доску с расставленными на ней не очень многочисленными фигурами, — игра, видно, шла к концу. Не сводя широко раскрытых светлых глаз с Константина, он шагнул в его сторону. И вдруг улыбнулся во весь рот и со своим, только ему присущим выражением открытой, ребяческой радости протянул обе руки.
— Костя Черемухов! — воскликнул он. — Да неужто вправду ты? И юнкер?
Руки их сошлись, они поглядели друг на друга и поцеловались, для чего Антону понадобилось несколько нагнуться, — он был ростом выше Константина и весь крупнее его.
— Да как ты попал в эту комнату? Нет, это сновидение, право.
— Меня Боря привел, мой двоюродный брат.
— Борька Котельников? Да я ж ему не велел никого сюда водить.
— То-то он и улепетнул.
— Но, конечно, к тебе это не относится, и он молодец… Да откуда ты сейчас?
— Прямо из казармы… Мобилизован с июля четырнадцатого года, прислан сюда обучаться.
— Ты ведь, Костя, уехал из Баку в первые дни войны? Верно? Мы знаем, что ты был в Баку и там понравился.
— Особенно Джунковскому и Мартынову понравился: они человек десять арестовали — все ловили петербургского делегата, — сказал знакомый голос с непередаваемо мягкими бакинскими интонациями.
Константин, живо повернул голову, увидел деликатно отошедшего в сторонку Буниата Визирова, — Константин его несколько раз встречал в Баку. Добрым, внимательным взглядом ответил он на вопрошающе-изумленный взгляд Константина и улыбнулся. «Да, это я, — говорил этот взгляд, — и я тоже признал тебя и рад тебя видеть».
Безмолвное, крепкое рукопожатие. Константин снял фуражку, сел, оглядел обоих друзей и рассмеялся.
— А вы оба этакими франтами — не то что я, в своей серой шкуре.
На Буниате была черная пара, приличный пиджак, темный галстук. Одет он был скромнее, чем Антон, но все же не сравнить с тем Буниатом, какого Константин помнил по Баку: кожаная куртка, брюки, заправленные в грубые сапоги.
— Нам иначе никак нельзя, я как-никак столичный деятель, бываю в лучшем обществе, меня уже господин Гучков приметил и очень на меня сердится, — говорил Антон. — С Буниатом тоже не шути: прибыл в Петербург как представитель «Комитета помощи беженцам без различия национальностей». С таким мандатом он не только в столице — и в штабе Кавказского фронта побывает.
Буниат покачал головой и сказал.
— Пока принимают.
— Я вижу, вы неплохо живете. А я с начала войны без постоянной партийной информации.
— Значит, тезисов Ильича не знаешь?
— Каких тезисов?
— О войне. Еще Самойлов, депутат Думы, из-за границы привез. Ну, я тебе наизусть расскажу. Эти тезисы — первое настоящее слово. «Социал-демократа» номера — Лиза скоро придет, у нее тут где-то спрятаны — я тебе достану, там статья Ильича.
— Так, так… Ну, а как он сам-то, Владимир Ильич?
— Что же сказать… Против этого грязного шквала шовинизма только он один — утесом, маяком стоит и всему пролетариату указывает светлую дорогу… Арестовали его…
— Где? Кто?!
— Австрияки… за границей.