— К командиру… бумага, — выпалил я не переводя дыхания.
Я выполнил приказ в срок. Однако мои усилия оказались напрасными, так как, прежде чем я появился с донесением, телефонная связь была восстановлена. Мне было приятно слышать, что мой командир заботится обо мне. Он передал по телефону, чтобы я не возвращался.
— Там у вас мой пацан, сынок. Скажите ему, чтобы ждал меня около кладбища.
— Отсюда видно кладбище? — спрашиваю красноармейца.
— Вот оно, — показывает тот в направлении костела.
Готовлюсь к атаке вместе с пехотой. Огорчает мысль, что у меня нет автомата, только карабин. Признаюсь в этом советским товарищам.
— Не беспокойся, сейчас что-нибудь найдем… Митя, Ми-и-и-тя-я-я! — зовет какого-то Митю один из них.
— Слушаю вас, товарищ младший сержант, — появляется тот через минуту.
Догадываюсь, что Митю звал командир отделения.
— У тебя, кажется, есть лишний трофейный автомат…
— Есть!
— Так принеси его.
Противник открывает яростный огонь — фрицы начали контрподготовку. Прижимаемся ко дну окопа. Густо рвутся снаряды; нас обстреливают также из автоматического оружия, так что трудно поднять голову.
«У-у, собаки, — думаю я. — Нелегко вас уничтожить». Нервничаю: почему наши молчат?
— Приготовиться! — передается команда по траншее.
— Митя! — кричу я. — Давай автомат!
Митя привалился ко мне, тяжело дыша.
— Знаешь, как действует? — спрашивает он.
— Знаю, — самоуверенно отвечаю я, высовывая голову, чтобы попробовать.
— Ложись! — кричит младший сержант. — Что ты, сынок, с ума сошел?! Если хочешь испробовать, то стреляй вверх.
Дал очередь. Ничего себе, хорошо получилось. Я готов к атаке.
— Пойду в атаку вместе с вами, — сообщил я командиру отделения.
— Хорошо! Молодец! — услышал в ответ.
Я пристроился на бруствере около сержанта. Противник продолжает неистовствовать.
— Трудно будет…
— Что? — не расслышал я.
Невдалеке разорвался снаряд. Мощная сила сбросила меня в глубь окопа. Это конец.
— Сынок, слышишь, сынок!!! Ты ранен? Живой!
Двигаюсь с трудом. Очень плохо слышу. На меня давит какая-то тяжесть… Собственный голос звучит глухо, отдаленно. Сбрасываю с себя слой земли. Сержант нервно ощупывает меня.
— Все в порядке, — с трудом произношу я. — Только легкая контузия.
Я чувствую, что невредим, и мне хорошо. Кто-то подает мне каску. Машинально надеваю ее. Рядом проносят раненых. Один без ноги. Кровь не течет, раздробленные кости почему-то не белого, а желтого цвета, переплетенные сухожилия…
Отвернулся. Крепко сжал автомат.
Сержант дотронулся до моего плеча:
— Сынок, слышишь? Лейтенант тебя зовет.
— Иду.
Я побежал к офицеру. Красноармейцы застыли на своих местах. Враг не позволяет поднять головы. На командном пункте я докладываю о своем прибытии.
— Ты должен вернуться к своим, — говорит лейтенант.
Лицо его запачкано. Глаза спокойные, серьезные. Телефонист смотрит на меня и улыбается.
— Ну, прощай! — хлопнул он меня по плечу.
— Всего… — поспешно ответил я и побежал назад.
Сержант держал открытую фляжку, дожидаясь меня. Я сделал несколько глотков. Бррр…
— Прощай, Митя, прощай, сержант, прощайте, ребята! Спасибо за все!
В течение получаса я сжился с ними так, будто мы знали друг друга от рождения. Прекрасные ребята!
В удобном месте я выскочил из окопа и распластался на земле. Охотно провалился бы сквозь землю. На этом поле, вероятно, останусь навсегда — мучает мысль. Это страшно. Я ведь еще ничего не сделал, не отомстил…
Снаряды рвались вокруг меня, как будто противнику хотелось именно моей смерти. Всего тридцать метров — и я был бы уже в окопе.
Огонь противника несколько ослабел. Я со всей силой прижимаюсь к земле, медленно подтягиваюсь на локтях. У меня не хватает смелости оглядеться. Проходят секунды, минуты. Жив, и до траншеи, к которой я так стремлюсь, остается всего несколько метров.
«Только не нервничать, — предостерегаю я себя, — только не нервничать».
Но что это? Положение изменяется. Наши вновь открывают сокрушительный огонь. Я могу поднять голову. Земля дрожит. Я не различаю отдельных выстрелов, только монотонный гул орудий, Я собираю последние силы и медленно приближаюсь к траншее. Прыжок — и я спасен. Спасибо вам, ребята! Спасибо, друзья мои сердечные! Спасибо изменчивому, как хамелеон, старшему сержанту, недоступному и суровому поручнику Лосю, Голонке, Тычиньскому. Спасибо Михалу из моей деревни, который направляет в эту минуту панораму орудия на ненавистную цель. Я уже бегу по траншее. Еще несколько десятков метров, и я у своих.