Но вот огонь ослабевает, и звучит команда: «К орудиям!» Приходит сообщение, что части 1-й дивизии, которая форсирует Одер у Секерок, находятся в трудном положении.
И, возможно, именно поэтому в тылу у нас появляется батарея «катюш». Мощный залп из гвардейских минометов, сопровождаемый характерным воем снарядов, дает сигнал к общему наступлению. В бой бросается пехота.
Немцы стреляют в нас из зениток и попадают в одну из машин. Мы открываем по станции огонь прямой наводкой. Звуки выстрелов сливаются со взрывами чего-то там на станции. В результате мы все-таки помогаем нашим костюшковцам и выводим их из-под обстрела.
Под нашим натиском немцы оставляют станцию Альтретц.
— А я уж думал, что конец пришел, — говорит капрал Забельский своим обычным голосом.
Движемся дальше. Пешие марши все удлиняются. И кругом, куда ни глянь, укрепления и трупы.
Еще один жестокий бой ожидал нас при переправе через Старый Одер.
Но вот на нашем пути появляется новая преграда — канал Руппинер. На нем мы застряли на целых три дня. Немцы здесь оказывают бешеное сопротивление. Особенно пострадал третий дивизион нашего полка.
Мне снова крупно повезло: снайпер пробил пулей мою фуражку. Вообще в последний период войны у немцев появилось много снайперов, которые охотятся за офицерами.
На ночлег останавливаемся по соседству со штабом полка. О сне и мечтать не приходится: вражеская авиация просто рассвирепела. В комнату ворвался хорунжий Издебский. Подзывает меня рукой.
— Ты чего, черт бы тебя побрал! — ворчу я.
— Вставай, пошли к полковнику. Я тебя назвал добровольцем на установление связи с 4-м и 5-м полками.
Пошли. Командир нашего полка полковник Адам Чаплевский расположился в соседней комнате. При моем появлении он улыбнулся:
— Хорунжий Издебский получил все инструкции. Благодарю за службу и желаю успеха.
Я в душе обрушил на Издебского самые страшные проклятия.
— Я тоже устал, — произнес хорунжий, давая понять, что не обиделся и что ему и самому все это опостылело.
Мы сели на мотоцикл. Я ехал в качестве пассажира. Наша задача — установить связь с командирами 4-го и 5-го полков.
В движении по шоссе нас пикетирует вражеский самолет, поэтому то и дело приходится останавливаться и укрываться под деревьями.
— Вот сукин сын! И чего он к нам прицепился! — кричит мне товарищ.
— Езжай скорее! — кричу я ему в ухо. — Черт с ним! Или с нами.
Наконец, выпустив в нашу сторону еще несколько пулеметных очередей, самолет удалился.
В поле зрения нашего наблюдательного пункта находилось несколько стогов соломы. Батарея была установлена на стрельбу прямой наводкой. Пехота залегла на берегу канала. Под ураганным огнем противника солдаты не могли поднять головы. Я наблюдал через бинокль за нашими ребятами, мне было их очень жаль. Каждое их движение моментально вызывало огонь со стороны немцев, замаскировавшихся на том берегу.
— Товарищ капитан, мы должны им помочь. Ведь их перебьют как мух. Давайте ударим по стогам. Наверняка там фрицы.
Капитан с улыбкой смотрит на меня. Я бросаюсь к стереотрубе. Пехота лежит там, где лежала. Вижу, как капрал Лаговский поднял лопатку. Послышался звон металла — лопатка продырявлена.
— Легче разбить дом, чем ликвидировать стог соломы, — говорит хорунжий Розкрут.
— Тогда подожжем, — приходит мне идея. — Помните, как под Боруско дом лесника? Попробуем?
— Ну что ж, попробуй.
— Лаговский! Поджечь стога! — приказываю я.
— Слушаюсь, — с готовностью отозвался капрал.
Он вообще любил трудные задания.
Я видел, как он выбирал соответствующее место. Видел, как противотанковое ружье осторожно обращалось стволом в сторону цели. Патрон с трассирующей пулей вошел в ствольную коробку, замок щелкнул. Я припал к земле рядом со стрелком. Прозвучало несколько выстрелов, и от стогов на той стороне канала повалил дым.
В этих тяжелых боях, продолжавшихся несколько дней, когда мы были оторваны от кухни и снабжения, погиб санитар Кохановский, которого мы любовно называли «стрептоцидом». Он был убит в тот момент, когда решил добраться до автомобиля, чтобы на нем доставить нам питание.
Лишь на третий день, когда под сильными ударами войск 2-го Белорусского фронта немцы были выбиты с занимаемых ими позиций, мы обнаружили Кохановского, лежащего в кузове автомобиля, с головой, свисавшей через борт. На земле под ним лежали банки с консервами, а в руке он сжимал ключи от машины.
Мы снова двинулись вперед, получив задание прикрывать северный фланг войск, окружавших Берлин.