— Послушай, — обратился я к Сильвестеру, когда мы были снова в пути, — взгляды у тебя правильные. Я прихожу к выводу, что и другие вопросы ты ставишь откровенно, и не только перед своими офицерами.
— Ставлю. Ну и что?
— Тогда я задам тебе один вопрос.
— Давай!
— Ты хочешь учиться?
— Хочу.
— Где?
— В Академии Генерального штаба.
— Тебя же туда не отпустят!
— Уже отпустили. Я даже сдал вступительные экзамены. Осенью начну учиться.
— А как на это смотрит командир полка? Ты же за словом в карман не лезешь. Я его знаю и помню, что он не любит таких.
— Важно то, что я делаю. И говорю я то, что думаю, потому что хочу добра себе и всем. Через два месяца придет новый командир. Ему еще нет тридцати. Парень что надо! И голова на плечах. А я с удовольствием отложил бы учебу еще на год.
— Говорят, тактика — это игра. Может, и так. Но из этой игры один из партнеров всегда выходит без головы. Потому что играть тоже надо уметь.
Сильвестер чистил пистолет, а я рисовал палочкой на песке Пегаса с крыльями реактивного самолета. И молчал.
— Они, наверное, уже установили наше местонахождение и думают о том, как нас лучше атаковать. Это не так-то просто. С этих высот видно каждого воробья в радиусе трех километров. Это много. Интересно, как бы я поступил на их месте?
— Товарищ капитан, товарищ капитан! — раздался чей-то возглас внизу.
— Чего кричишь?
— Пыль на дороге!
— Где?
— Около одинокого дерева, слева…
Сильвестер приложил бинокль к глазам. Спустя минуту бросил его со злостью в траву:
— Черт побери! Была пыль и пропала! Наверняка кто-то ехал по дороге. Но кто?
Он взглянул на часы: пять минут пятого. Беднаж должен был прийти в пять. Приказал усилить наблюдение. Не прошло и пяти минут, как мы услышали шум мотора. Все приборы для наблюдения были направлены в ту сторону. По вереску и траве к нам приближался мотоцикл с тремя бойцами. Мы сразу же узнали длинную фигуру Беднажа. Кто-то выскочил им навстречу и показал проход в минном поле.
— Беднаж! Я тебя застрелю! — смеялся командир роты.
— Там стреляли, и здесь тоже хотят! Даже у своих опасно… — ухмылялся боец.
— Что нового?
— В три часа «противник» установил в лесу орудия, около двух батарей.
— Покажешь на карте?
— Вот здесь. — Он показал пальцем место, где ничто не указывало на то, что там мог быть «противник». Информация была очень ценной.
— Молодец! А почему не поехал по дороге?
— Увидел пыль за собой и испугался. По траве безопаснее.
— В какую сторону были наведены стволы орудий?
— Когда я уезжал, они только начинали их устанавливать. Однако на щитах орудий был записан прицел.
— Какой?
— Девяносто.
— Будут стрелять по нас. Железно!
И побежал к командирской машине. Соединился с командирами взводов и что-то сказал им. Заработали моторы. Машины одна за другой не спеша покидали укрытия. Из окопов начали вылезать бойцы. Согнувшись, пробирались по траншеям, прятались за деревьями и островками высокой травы, а за холмами занимали места в машинах. Медленно, очень медленно, чтобы не поднимать пыли, колонна машин начала удаляться от холмов. Рота покинула район обороны и укрылась на опушке леса. Холмы остались между нами и «противником». Мы находились в полной боевой готовности. Только командир роты, я и Беднаж вышли из машин. Остановились посреди уничтоженной деревни. Вокруг расстилались заросшие сады и остатки строений, поросшие кустами сирени и жасмина. Мы направились в сторону заброшенного кладбища, на котором стояла ветхая часовенка с колокольней. Отсюда были хорошо видны наши холмы.
— С тебя, Беднаж, «противник» должен спустить шкуру.