— Кажется, начинаю, — Тайдеона пригладила толстую косу. — Раз колдуны жили на севере, почему бы их дальним сородичам не осесть на юге?
Какое-то время мы молча слушали переливчатое бренчание гуслей. Скальд рвал струны, рассказывая о легендарном поединке, развернувшемся в подземельях проклятого монастыря.
Звон мечей, кровь и отвага…
В песнях битвы кажутся прекраснейшим действом, способным заворожить тысячи зрителей. Реальное сражение выглядело по-другому. Я хорошо помнил булькающие хрипы бородачей, распоротые животы, внутренности и реки крови на талом снегу. Развороченные каменной кладкой головы учеников, оторванные конечности и обожженные головешки вместо тел.
«Оно и понятно, — мысль казалась темной, как грозовая туча. — Никому не захочется слушать за столом песни о неудержимой рвоте великих героев после сечи или же про их обмоченные штаны. Романтики в этом нет. Правда всегда неприятна на вкус, так пусть хотя бы музыка хранит в себе остатки чистоты…»
Вдруг двери трактира распахнулись, впустив внутрь холодные порывы ветра. На пороге возникли трое вооруженных мужчин в подбитых мехом плащах и с копьями в руках. За спинами висели щиты, закругленные сверху и сужающиеся книзу. Мужики немолодые, на брови и бороды налип снег.
— А найдется ли место для царской дружины? — гаркнул один из воинов, стукнув древком длинного копья в пол. Не дожидаясь ответа, продолжил: — Хозяин, вели-ка расставить столы рядками. Праздный люд пускай по комнатам расходится… мы с марша, так что голодные, как медведи после спячки.
Скальд перестал драть струны и пригубил пива из резной кружки. Народ в зале зароптал, но, судя по всему, с дружинниками связываться никто не собирался. Первыми со своих мест потянулись заезжие торговцы, следом за ними — компания горняков. Остались лишь мы да пара охотников в углу. Деррик презрительно ухмылялся, глядя в спины толпившихся у лестницы людей. Нисси побледнела, закусила губу. Заметив ее беспокойство, Тарий проговорил:
— Нас они не тронут. А если отряд идет к столице, вообще замечательно!
Пока два дюжих отпрыска держателя постоялого двора, до этого расхаживающих по залу с большими деревянными дубинами, спешно расставляли столы, в зале народу прибывало. Дружинники походили друг на друга как близнецы: высокие, широкоплечие, в одинаковых плащах, кожаных кирасах; простеганные шерстяные штаны заправлены в сапоги.
— Вон тот, — Призрак указал вилкой на дородного чернобородого мужика, засовывающего рукавицы за пояс, — если не ошибаюсь, у них — старший. Видите, перевязь алого цвета? Надо будет с ним поболтать.
Дружинники на нашу компанию изрядно косились, о чем-то перешептывались, но проблем не доставляли. Спокойно расселись за столами и принялись набивать животы, запивая все пугающим количеством дешевого пива. Всего их было человек сорок. Копья и щиты расставили вдоль стен, мокрые от тающего снега плащи расстелили и развесили перед камином. Окна, в которые порывы ветра заносили снежную крупу, затворили, отчего зал быстро наполнился табачным дымом. Двое бойцов собрали немного снеди в мешок и отнесли на улицу; как предположил Тарий — пикетам.
Выждав немного, Лавитри и Деррик отправились потолковать с чернобородым. Было решено не открывать им тайн нашего путешествия, лишь разузнать, куда идет отряд.
— Демоны побрали бы этих приятелей, — хмыкнула Тай, глядя им вслед. — Если ничего не предпримем, они все-таки отправят нас домой.
— И? — не понял Лоббер. — Что здесь не так?
— Я хочу разгадать загадку роз, — ухмыльнулась она. — Теперь, когда ясно, что народ Фростдрима здесь совершенно ни при чем, меня она волнует еще больше.
— Не думаю, что стоит лезть в это дело, — пробормотала Нисси. — В Каолите и без нас достаточно людей, способных разобраться, что к чему.
— Силком за собой никого не тащу, — Тайдеона скривилась. — Боитесь — бойтесь дальше, а я всерьез намереваюсь свалить от наших бравых защитников и отправиться на поиски роз.
Тем временем «защитники» вернулись и, судя по сияющим улыбкам, принесли хорошие вести.
— Нам с ними по пути? — с надеждой в голосе спросил Мелгер.
В последнее время он сделался молчаливым и замкнутым, разговоров избегал, ко всем незнакомцам относился подозрительно. На постоялом дворе вел себя как испуганный заяц в клетке — озирался, хмурился, словно постоянно ожидал предательского удара в спину. К жареной свинине так и не притронулся, съел лишь пару ложек заправленных чесноком бобов и выпил полчарки ромашкового чая.