— Загляну в Собор, — не оборачиваясь, бросил Гродверд. — Потом найду мастера ордена и доложу о своем прибытии. Ты можешь пока отправиться в таверну «Кайло» — она рядом с северными воротами. Подожди, пока улажу дела. Возьми, здесь три клюдиция… погоди, прихвати-ка и мой меч. В собор с оружием не пускают.
Прицепив мне на пояс ножны, он развернулся и растворился в толпе. Я остался стоять в людском потоке, растерянно таращась на тяжеленный палаш.
«И почему этот кособокий болван не носит его за плечами?»
Я хохотнул, и двинулся к северным воротам. Моряки, с заходивших в порт Ромбада судов, частенько рассказывали о вкуснейшем пудинге и черном эле, что подавали в тавернах Мискарелля…
В таверне было немноголюдно, если не сказать — пусто. Человек пять горожан, и трое странного вида мужчин, в жилетах из шерсти грубой выделки, надетых поверх стеганых рубах.
Хозяин «Кайла» стоял за высоким прилавком и, не торопясь, протирал глиняные кружки. В воздухе витал терпкий запах табака, ароматы подгоревшей каши и пива.
Следом за мной в таверну ввалилась группа рабочих. От них пахло белилами, волосы у многих казались притрушенными белой пылью. Они явно торопились, потому как едва ли не бегом ринулись к прилавку. Пропивали жалование, не иначе.
Повесив плащ на прибитые к стене оленьи рога, я неспешно прошелся через зал к стойке. Рабочие уже ухватили по паре кружек пива, и спешно приканчивали его, заедая странным жареным хлебом, покрытым коркой соли и перца.
Завидев меня, хозяин тепло улыбнулся и, отставив надраенную до блеска кружку, произнес:
— Гостю рады, — он покосился на ножны на моем поясе, — чего изволит воин?
— Две кружки черного эля и ваш знаменитый пудинг, — уверенно заказал я, доставая из кармана полновесный клюдиций.
— Пудинг? — он удивленно воззрился на меня. — Вы уверены?
— Ну да, а такое?
— Да нет, ничего, — хозяин пожал плечами, затем вытащил из-под прилавка резной деревянный ларец. — Пудинг так пудинг.
За заказ он взял на удивление мало — всего четыре крусана. Получив шесть мелких монет сдачи, я двинулся к дальнему столику под лестницей. Наконец-то, почти за месяц странствий, появилась возможность спокойно посидеть и привести в порядок мысли. В одиночестве.
Моя вялотекущая жизнь сделала настолько крутой разворот, что я до сих пор пребывал в легкой эйфории. Подумать только, месяц назад был нищим оборванцем в трущобах богами забытого лордства, а теперь вот, пью вкуснейший черный эль в таверне Бодхардума. А впереди маячит университет, горы клюдициев и служба ордену Стали. Чудеса!
— А жизнь-то налаживается, — прошептал я, с удовольствием отхлебывая из кружки. — Куда запропастился Гродверд?
Пудинг оказался не таким уж и приятным на вид — белая студенистая масса с розовыми прожилками, к тому же постоянно дрожащая. Пах он корицей, молоком, и какими-то неведомыми пряностями. Когда я уже занес над ним ложку, мою руку в воздухе перехватили чьи-то сильные пальцы.
Надо мной стоял Гродверд. Бледный, глаза возбуждено блестели, а на лбу выступили капельки пота.
— С ума сошел? — прорычал он, глядя мне прямо в глаза. — Даже и не думай есть эту отраву.
Резким движением он сбросил миску на пол, расплескав дрожащую массу по полу. Хозяин таверны недовольно заворчал у стойки, но одного взгляда, брошенного разъяренным Рубакой, хватило ему, чтобы благоразумно заткнуться. Потупив взор, принялся скоблить ножом несуществующее пятно на столешнице.
— Ты чего? — Суть происходящего от меня ускользнула.
— Эта дрянь, — он указал на пол, — похуже вашего Хвороста будет. Дай-ка угадаю — моряки рассказали, да? Так и думал… Вот ведь сучье племя!
Я сидел ни жив, ни мертв. Оказалось, что мореплаватели продавали в местные таверны, трактиры и закусочные какую-то странную приправу — смольнейк. Где они ее брали — не знал никто. Было известно одно: попробовав однажды местный пудинг, ты превратишься в раба смольнейка. Гродверд, злобно сжав зубы, рассказал, что в последние годы Большой совет издал указ, согласно которому торговля приправой будет караться смертью. Но моряки никогда в жизни не откажутся от столь жирного куска, что непременно повлечет за собой рассвет контрабанды и рост преступности… Вообще, Гродверд оказался умным малым. Сказывалось обучение в университете. Как раз то, к чему стремился я — хотелось узнать о мире как можно больше. Годы, прожитые в неведенье, давили тяжким грузом.