— Да уж, такой рожей только детей пугать! — Я вытащил из тайничка лакированный ящик с бритвенными принадлежностями. Повезло разжиться ими во время пожара в Верхнем Городе — стащил из груды вещей брадобрея. — Так, где здесь у нас помазок и бритва?
Я, насколько хватало ловкости и умения, привел лицо в порядок. Затем почистил сапоги, отряхнул старенький латаный плащ и повесил его сушиться возле очага, в котором дотлевали угли. Довольный проделанной работой, уселся в любимое кресло.
Первые волны щенячьего восторга схлынули, оставив за собой лишь кучу вопросов и сомнений. Чем может быть полезна толпа оборванцев людям Каолита? Вряд ли они пересекли Северное море, чтобы нанять грузчиков в порту захудалого лордства. Как ни крути, скорее всего, придется делать какую-нибудь гадость. Впрочем, Моркосу не привыкать. Он и так по локоть в крови и по колено в навозе…
Я решил провести остаток недели в Халите. Не хотелось искушать судьбу — благо, острых ножей, на которые можно напороться, кругом предостаточно. Но скверные предчувствия меня не оставляли. Выработавшееся за годы жизни в трущобах шестое чувство намекало, что не все здесь чисто. Оставалось только ждать и надеяться на лучшее. Потому как внутреннему голосу я привык доверять.
В дождливый воскресный вечер в двери моего домика настойчиво постучали. Взяв со стола нож, я остановился напротив двери, прислушался; осторожно спросил:
— Кого там демоны носят?
— Не нервничай, Моркос, — с той стороны донесся скрипучий голосок. — Разве так встречают старого друга?
— Билл? — Можно было немного расслабиться. — Осел несчастный, ты меня испугал.
— Боги, ты сегодня просто душка! Давай, отпирай уже…
Я открыл дверь и окинул незваного гостя беглым взглядом. Билл, как всегда, выглядел растрепанным и немного встревоженным, его глаза так и шныряли из стороны в сторону. Парень был редким прохвостом и умудрялся выделяться своей бессовестностью даже здесь, в пропитанных грехом трущобах. Грабил старух, детей, даже калек иной раз не жалел. Билла не любили. И, наверное, ни для кого не станет неожиданностью, если в один из дней его выпотрошенный труп всплывет где-нибудь в канале. Но Билл почему-то уверовал, что я — его единственный верный друг, и всякий раз наведывался ко мне, когда придавливали обстоятельства.
— Чего пришел? Правила знаешь? Как стемнеет, к чужим домам ходу нет! В следующий раз я тебя из окна кипятком ошпарю.
— Ой-ой-ой, как страшно! — скривился он в ответ. — Где кипяток-то возьмешь? У тебя, поди, и дров-то нету…
Хитроумный стервец говорил правду. Дровишки нынче стоят дорого! Здесь, на севере, хорошие поленья частенько заменяют медяки и серебро: ими можно расплачиваться за еду, одежду и прочие «блага». Люди копят бревнышки, дабы зимой не метаться из кабака в кабак в отчаянной попытке не замерзнуть к демонам. Этой осенью дела у меня шли скверно. В карманах давненько не заводилось звонкой монеты, а последняя попытка разжиться чужим имуществом закончилась дыркой в боку и ушибленным самолюбием.
Едкое замечание незваного гостя заставило меня вспылить:
— Чего тебе надо? Говори быстрее, а то последнее тепло выдует. — Дверь была открыта, а этого мерзавца в дом пускать не хотелось. Еще утащит что-нибудь.
— Ну ты и хам! — делано оскорбился Билл. — Я, значит, к нему среди ночи спешил, напарником сделать собирался! А он… Э-эх.
Билл махнул рукой и попытался уйти. Выругав себя за несдержанность, я ухватил его за плечо.
— Постой, извини. Я сегодня не в духе, сам понимаешь… зима на носу, бок ноет, а в кармане только дыры. Некогда от радости плясать.
— Да ладно тебе, — он широко улыбнулся, — со всеми бывает! Вот, к примеру, Лобин Кунт, ну, тот, которого еще Козлиной Задницей зовут, на днях…
— Ты вроде хотел поговорить о деле? — я поспешил оборвать словесный понос прохвоста.
— Холодно здесь! — Билл картинно передернул плечами. — Может, в дом меня впустишь?
— Заходи.
Тот осклабился и нырнул в тепло.
— Крысеныш… — Я захлопнул дверь и задвинул засов. Поежился. На улице поднялся ветер, пухлые от влаги тучи грозили разродиться ледяным дождем.
Билл тем временем уселся в мое кресло и схватил со стола черствую краюху ржаного хлеба.
— Я тебе вот чего сказать хочу, — он откусил большой кусок и, давясь крошками, продолжил, — ты, конечно же, слышал про то, что Каолитские прихвостни у нас людей вербуют?
Я утвердительно кивнул, наградил Билла оплеухой и забрал у него хлеб.
— Жадюга, — обиженно и уверенно поставил диагноз гость.
— Ты ко мне не жрать пришел. Договаривай скорее.