Это грело душу. Взять свое в бою всегда приятно.
Он вновь ушел от погони, но на этот раз оставил за спиной выгоревшую дотла деревню, три десятка мертвых поселенцев и шестерых ублюдков из Хехора, искромсанных в фарш. Он убил всех, кто пришел ночью по его душу, и с радостью прикончил бы гораздо больше, но вот ведь незадача — его недооценили, прислав небольшую группу темнокожих мужчин и нечто совершенно невообразимое, плюющееся огнем. Большая лупоглазая голова, рот до ушей, бородавчатые щеки… Нест признал бы, что это существо похоже на жабу, если б не человеческое тело с вислой женской грудью и внушительных размеров мужским естеством. Существо вели на железном поводке, подгоняя хлыстами.
Жабу он выпотрошил с особым смаком, но в бою лишился безымянного пальца на правой руке и фаланги указательного.
Чувствуя, как вздуваются пузыри на обожженной коже, Уонтер воздел себя на ноги.
Находился он в излучине одной из тысячи рек, что окружали Гнездо и бороздили Хехор. Неподалеку, за частоколом и земляным валом, дотлевала деревня Чертополох. Жирные столбы дыма поднимались к серому небу, подсвеченные заревом пожара.
Нест выбрался из деревни через пролом в частоколе и скатился к самой воде, после чего ненадолго потерял сознание. Теперь он вновь мог стоять и даже идти, правда, испытывая боль.
Он провел ладонью по голове — на пальцах остались сгоревшие волосы. Усмехнувшись, обтер меч влажным зеленым мхом, который здесь в изобилии покрывал деревья и камни. Затем спустился к реке. Многие считали, что ничего не помогает так хорошо от ожогов, как самая обыкновенная моча. Но Уонтеру становилось мерзко даже от мыслей об этом.
«Уж лучше обойдусь проверенным способом…»
Нест принялся обмазываться жидкой грязью и илом. Прямо поверх лохмотьев одежды, чтобы хорошенько пропитались. Появилось ощущение приятной мерзости, что холодком расползалось по коже, принося долгожданное облечение.
Кряхтя и постанывая, он выбрался на берег. Воду из речки пить побоялся — запросто можно подцепить какую-нибудь болезнь и провести остаток жизни, испражняясь кровью. Вместо этого отыскал мох почище и выжал из него влагу. Гадко на вкус, зато куда безопаснее.
Переведя дух, примотал меч тканью к руке и побрел по дороге, изредка озираясь на подступающие к колее деревья, прислушиваясь к звукам в ночных джунглях. Кровавого одолевало беспокойство, что так и не сумеет продать шкатулку, и ее уволокут обратно за реку Хоур. Пожалуй, это было единственным, что по-настоящему волновало Неста. Ни малолетние дети, ни жена, оставшиеся в Гнезде.
«А что с ними случится? Братец присмотрит, сопельки утрет. Да и с голоду помереть не даст, он у меня добрый…»
Увлекшись мыслями и борьбой с нарастающей болью, он едва не прозевал засаду. Спас Уонтера многолетний боевой опыт и чутье, без которого стать хорошим воином невозможно. Он увидел, как дрогнули заросли бамбука впереди, услышал, как зашелестела трава. Понадобилось всего одно мимолетное движение, чтобы пропустить мимо себя копье. Тело Кровавого слушалось плохо, поэтому ценою спасения стала неглубокая рана на левом предплечье.
Пустячок.
Откатился в сторону и забыл на какое-то время про кровоточащую плоть под слоем грязи.
Из зарослей выскочили двое.
Типичные туземцы, каких без счета истребили вторженцы из обжитых земель. Широкие лбы, массивные надбровные дуги. В носах костяные кольца. Вместо одежды — гадкого вида рубахи и штаны из сыромятных шкур. Из оружия лишь тростниковые копья и топоры. Железо у них всегда дурного качества, потому как нормальной ковки болотники не знали.
Глухо рыкнув, Уонтер встал. С двумя он мог управиться легко, да вот только приходилось держаться осторожно — кто знает, не затаились ли за деревьями еще неприятели? Не хотелось получить удар в спину.
Он остановился и сделал приглашающий жест, мол, вот он я, — подходите, милостивые господа!
Дикари переглянулись.
Из зарослей выбрался еще один, что позволило Несту в очередной раз порадоваться за свою прозорливость.
Туземцы не мастера засад и прочих военных хитростей, но такую подлянку выкинуть запросто могут.
Со спокойным сердцем Нест обмоткой зафиксировал меч в изувеченной руке и принялся закладывать вираж. Поймать ритм было сложно, но это не беда. Главное, не стоять на месте.
По-звериному взвыв, дикари напали. Попытались окружить противника, оттеснить к вязкой и скользкой земле меж деревьев, но Уонтер на простенькую уловку не попался. Проклиная всех и вся, он перекатился через плечо, пропустив над собой опасный выпад туземца, и оказался позади всех троих. Уже на ногах. Уже готовый убивать.
Клинок дважды избежал встречи с топорамим, мягко отводя их в стороны; оставил глубокую зарубку на древке копья и, незаметно вспорхнув, коротко и жестко ужалил неуклюжего дикаря в живот. Кровавый любил и ценил такие удары. Без особых изысков, действенные и всегда смертельные.
Кишки и внутренности в пенной крови вывалились на утоптанную землю.
Второго свалил, огрев оголовьем меча по плечу.
Следом настал черед отведать стали туземцу, вооруженному копьем. Тот был ловчее приятелей и по-настоящему умел драться. Пришлось даже на время забыть об атаках, чтобы отстоять удобную позицию на твердой и более-менее сухой почве. Но долго бездействие не продлилось. Лишь немного расслабился дикарь, давая необходимый отдых мышцам, Уонтер своего не упустил. Два удара, нанесенных крест-накрест, отправили копейщика в вязкие объятия агонии.
Каким бы хорошим воином не был бастард из Гнезда Виверн, но усталость, вкупе с обожженной плотью и ранами, полученными в первой за тот вечер стычке, делали его уязвимым.
Он сбился с шага. Потерял равновесие. Успел отразить топор вскочившего с земли противника в самый последний миг, отведя полумесяц сырой меди в сторону клинком. Как плата — глубокая рана на предплечье и непоправимо выщербленное лезвие.
На какое-то время Неста обуяло желание просто закрыть глаза и прекратить свои страдания, но воля не позволила.
Он вздернул себя на ноги и, не обращая внимания на кровь и боль, расправился с противником. Жестоко. Оправдывая свое прозвище.
Уже потом, когда обезглавленный туземец перестал шевелить обрубками рук и ног, а крови натекло столько, что воздух стал ржавым на вкус, Нест рухнул ничком и провалился в пучину беспамятства.
За пробуждение пришлось дорого заплатить. Тошнотой, головокружением и ноющей болью во всем теле. Немного погодя, когда мысли перестали порхать неуловимой стайкой бабочек, Уонтер осознал, что лежит не на дороге посреди топей, а на жесткой подстилке в какой-то телеге. Под головой — мешок с теми немногими вещами, которые успел прихватить в Чертополохе. Сквозь густо переплетенные ветви он видел обрывки безликого, серого цвета неба; слышал натужный скрип осей, недовольное всхрапывание лошади и пение возницы.
«Мне не может так везти и дальше, — рассеянно подумал Кровавый, ощупывая тугую повязку на плече. — Я трижды сбрасывал смерть с закорок, в следующий раз она спустит с меня штаны и вдует так, что мало не покажется… Не пора ли остепениться?»
Он решил, что, пожалуй, пора.
— Эй… — слабо позвал возницу Нест. — Где мы? Кто ты такой и почему спас меня?
— Табариус Эмре. Землеописатель. Еду в Гнездо Виверн, а оттуда — дальше на юг. Нашел тебя на рассвете, неподалеку от сгоревшей деревни. Ты дышал, хотя я видывал мертвецов, выглядевших получше твоего! Мух было столько, что пришлось себе лицо тряпицей закрывать, чтобы не набились в рот и нос. К слову сказать, в дороге мы второй день.
— Вези меня, Табариус Эмре, — улыбаясь, проговорил Уонтер. — Вези в Гнездо… к семье. К теплому очагу и глубоким погребам, где пылятся в ожидании достойного человека бочки с лучшими винами юга. Смею тебя заверить, что нет на свете более достойного их человека, чем я.
Нест чувствовал, как пульсирует силой шкатулка под головой и понимал, что вряд ли найдет существо, способное купить артефакт. Его вообще не стоило брать! Пусть бы пылился на алтаре в ожидании своего часа… Теперь же эта проклятая штуковина была намертво связана с Уонтером, он чувствовал и знал это.