Это уже чересчур.
В сумочку вернулось все, кроме клочка бумаги. Я нахмурился. Без адреса я не могу отправить ее домой. Но ясно одно: здесь она не останется. Я запихну ее в такси, и пусть шофер катает ее по парку, пока не протрезвеет. Свежий воздух этому способствует.
Одеть ее оказалось задачей не из легких. От нее, понятно, проку не было вообще. Прислонив ее к дивану и подняв ей руки, я умудрился натянуть на голову платье. Она была безвольной, как умирающая гусеница. Дважды она валилась мне на руки, и дважды я полной грудью вдыхал жасмин с алкоголем. Наконец я застегнул молнию на боку.
На плечи я накинул ей пальто цвета мха и застегнул пуговицу под подбородком — вроде накидки. Потом отыскал пару туфель, застегнул на ее босых ногах — чулок в зоне видимости не было — и готов был трогаться.
Меня беспокоило ее дыхание. Тяжелое, хриплое. Она рывками всасывала воздух. Лицо стало очень мокрым, румяна спеклись во впадинах под скулами. Это обычная реакция на алкоголь, но мне это не нравилось.
Я наспех обыскал спальню. Все в порядке. Кровать не смята, ящики закрыты, все под контролем. В действительности я не знал, что ищу, но после блондинки в гостиной в спальне мог оказаться брюнет или альбинос. Их там не было.
Спустившись на улицу, я махнул такси и направил его к служебному входу.
— Что случилось? — поинтересовался водитель.
У субъекта была квадратная челюсть и острые уши, которые не давали твидовой кепке съехать на глаза. Я сложил десятидолларовый билет и помахал перед его носом. Он втянул воздух, как легавая.
— Хочешь? — спросил я.
Он бросил на меня косой взгляд.
— Кого надо убить?
— У тебя совесть есть?
— Ага. Как у кошки.
— Хорошо. У меня тут наверху девица, которая перебрала спиртного.
— Упилась?
— В стельку. Я стащу ее вниз и положу в твою машину. Покатай ее, пока не протрезвеет.
— А потом?
— Высади у ближайшей подземки. Довези до Лос-Анжелеса. Отвези домой. Что ей захочется.
Он пристально на меня взглянул:
— А что, если она проспит всю ночь?
— Воздух приведет ее в себя. Если она очнется через десять минут, я денег назад не потребую.
Он в раздумье втянул воздух сквозь зубы:
— Где живет эта дама?
Я пожал плечами:
— Не знаю. Ты получишь еще столько же, если доставишь ее домой и принесешь мне ее адрес. Зайдешь к Джордану.
Он все еще пытался увильнуть:
— А если она живет в Уайт Плейнс?
— Леди прекрасно экипирована. Она в состоянии заплатить. Десятка — только задаток.
Он загорелся и мотнул подбородком:
— Твоя взяла, парень. Тащи ее сюда.
Я оставил его и вернулся в квартиру. Блондинка опять развалилась на полу. Она была еще бледнее, лицо ужасно отекло, приоткрытый рот обнажил краешки зубов. Я нахлобучил ей на голову кожаную шляпку, сунул ее кошелек себе в карман и уже почти поднял ее с пола, как снова раздался звонок в дверь.
Пришлось отпустить ее, и она мешком свалилась на пол. Я стоял без движения с похолодевшей спиной, склонив голову на бок и навострив уши. Никто не знал, что я дома, и посетителей я не ждал. Мгновение было тихо, потом звонок задребезжал снова с настырностью пожарной сигнализации.
Звонили решительно. И пусть звонят. Через некоторое время все стихло, и я осторожно выдохнул.
Я уже начал улыбаться, когда звонок снова забился в конвульсиях.
Я шепотом бормотал молитвы на арабском, на хинди и на китайском — напоминание о последней войне. И замолчал только вместе с умолкнувшим дребезгом. Больше он не повторился.
Вместо этого в дверь забарабанил тяжелый кулак. Я ощетинился, как кот, резко выдохнул, широкими шагами подошел к двери и рванул ручку.
В коридоре стояли трое. Двое мужчин и девушка.
Стучавший мужчина уже снова занес кулак и едва не рухнул в комнату. На носу картошкой держались очки толщиной в ладонь. Нос огромный — просто бесформенный урод, прилепленный визажистом с мрачным чувством юмора. Черный котелок на голове, и длиннополое пальто бьет по коленям.
Сбоку стоял нервный молодой человек с нездоровым цветом лица и пустой ухмылкой. Я повернулся к девушке и одарил ее пронзительным взглядом. Она ответила тем же. У нее была стройная, изящная фигурка, волосы цвета полированной меди и живые голубые глаза. Она чуть приоткрыла ротик, глядя на меня, и на миг я почувствовал слабость. Казалось, когда-то давно мы с ней встречались. Ее прямые бровки сдвинулись…