Крыть было нечем. Может быть и вправду не стоит усложнять себе жизнь?
Хранитель поставил мне задачу: обойти подопечного его коллеги. Обманывать меня старику смысла нет, так что сойдемся на том, что он сказал правду. Спортивная конкуренция, можно сказать. Соперничество между равными. Однако мой противник ведет себя неспортивно. Похищение эльфийской принцессы — определенно его рук дело, да и судя по всему, именно он мутит воду среди остроухих, внося хаос в их строгие ряды. Выходит, что ради благой цели, ради светлой победы мой соперник собирается использовать и уже использует совсем не светлые методы. Какой же он «добрый» после этого, устраивая похищения детей и убийства неугодных? Зачем маскироваться и лгать?
— И я про то же… — влез сожитель.
— Знаешь, Каин… Пожалуй, ты прав. Наверное, стоить стать темным властелином. Пусть народ, что сейчас живет под гнетом светлых, будет меня ненавидеть… Пусть пропаганда будет говорить, что я — злобный и ужасный и приношу страдания людям… Пусть их. Плевать. Надо победить в этой борьбе. И победить честно, без лжи и притворства. Без злых методов. Нельзя опускаться до его уровня.
— Ну, это ты, конечно, загнул… — не согласился внутренний собеседник. — Все равно придется использовать зло. Но… Это будет зло во благо.
Криво усмехнувшись краем рта, я переспросил:
— А как определить истинность блага? Для меня-то оно будет благо, а вот для других? Ни за что не забуду того пленника. Светлые так и действуют. По их мнению, то, что они творят, это и есть благо.
Каин лишь хохотнул в ответ:
— Не путай субъективное с объективным. Благо церковников — это благо только церковников, и никого больше. Даже скорее их руководства. А благо темного властелина — это благо всего его народа и Империи. Ну, в нашем случае, королевства. До Империи мы пока не доросли. Дарить семена крестьянам и массовые жертвоприношения устраивать — разные вещи, знаешь ли.
— Хм… Логично. О народе и вправду надо заботиться.
— А чтобы не помешали, надо стать стр-рашным и ужасным. Классическим темным властелином.
— И выиграть в битве с протеже другого Хранителя. Без лжи и притворства. А королевство потихоньку превратить в Империю.
Ради интереса скорчив злобное лицо, я окликнул проходящих мимо Рози с Лерой:
— Девчат, скажите, я злобный и ужасный? Р-р-р!
Горничные лишь игриво захихикали в ответ, подходя ко мне с обеих сторон и цепляя под локти.
— Очень, господин, — жарким шепотом раздалось в левое ухо.
— Даже не представляете, насколько, — мурлыкнуло в правое.
Девушки двинулись вперед, увлекая меня за собой.
— Но мы таких любим…
— Нам это даже нравится!
— Э-э-э… Девушки, не надо! Я еще слишком слаб!
Ноль реакции. Каин едко захихикал, предвкушая победу. Он явно был не прочь поразвлечься, но все еще не имел возможности перехвата контроля над телом.
— Роз, Лер… Меня похищали, в конце-то концов! Я еще не очухался, честно!
— Уи, господин. Ваша слабость не помешает… — Лера еще теснее прижалась ко мне.
— Уи, господин. Мы сами все сделаем! — зеркально повторила ее движение Рози.
Спас положение Ирван, вынырнувший из бокового коридора и тут же направившийся ко мне:
— Сир, неотложнее дело, требующее вашего решения.
Девушки сморщили недовольные мордашки, явно ругая про себя управляющего.
— Увы, дамы, вынужден откланяться, — я мягко высвободился из объятий и облегченно вздохнул. — В другой раз.
В голове недовольно заревел Каин, которому обломали весь кайф.
— Прошу за мной, — комендант замка развернулся и направился к тюрьме, на ходу вкратце пересказывая случившееся:
— На вече мы не всех разбойников казнили. Как оказалось, один из захваченных оказался главарем банды. Под крестьянина маскировался. Есений Топтор Хвощ, или же, как его в деревне называли, Сенька Кровь-в-песок. На казнь на вече не взяли — не успели допросить. По возвращении собирался попросить господина Блада выведать у него все, да времени не хватило.
— И что?
— Сегодня мои люди схватили женщину… вернее, девушку. Она попыталась вызволить пленника.
— Просто взять и вызволить? — опешил я.
Управляющий кивнул.
— Естественно, даже до темницы она не добралась. Заметили и перехватили много раньше. Теперь сидит в камере, отдаленной от Сенькиной, ожидает вашего справедливого суда.
— А почему моего?
— Сир, вы же у нас король…
— Ах да, да, да… — сокрушился я. — Запамятовал. И что мне с ней делать?