— Если саботажником является ученик, то это потребовало бы от него удивительного мастерства. Мы должны признать, что это может быть высокопоставленный член Ордена.
— Зачем одному из учителей саботировать мои усилия? Если бы они хотели избавиться от меня, то легко могли организовать мне провал, — я не была дурой и определённо не забыла приём, который мне оказали во время выдвижения, но у взрослых не было необходимости обманывать.
— Нет, не могли. Я наблюдаю за всем, что происходит на лекциях, и все задания для студентов утверждаются через меня, — директор свернул чертежи и убрал их обратно в стол. — Вы не провалитесь до тех пор, пока не заслужите это, — он нахмурился, но лишь на мгновение. — Что касается тех, кто заслуживает подобной участи… — его голос затих, когда он вернул механизмы на место на полке.
Конечно, я испытала облегчение, что одни лишь мои заслуги удержат меня в Академии, но я всё ещё чувствовала себя не в своей тарелке. Как будто я была причудливой вещью, проектом-игрушкой для директора. Мне не хотелось нуждаться в его защите, но я знала, что если у меня её не было, я никогда бы не дала присяги Развлекателей, как полноправный член Ордена.
Он достал коробку и открыл её, достав очень старую трубку с толстым резным шариком из слоновой кости и длинным черенком из красного дерева. Он аккуратно набил её и закурил, пыхтя и глядя в узкое окно.
— Всё гораздо сложнее, чем кажется.
— А мне кажется, что достаточно просто, — я вздохнула, когда аромат сладкого табака наполнил комнату.
— Неужели? — Лоренс вынул трубку, задумчиво держа её у подбородка.
— Остальные не хотят, чтобы среди них была женщина-Развлекатель, — сказала я.
Директор ещё раз затянулся и внимательно посмотрел на меня.
— Мне кажется, что всё намного глубже, чем это. Кто бы ни саботировал вас, он не хочет видеть женщину главой Ордена.
Я в шоке вскочила на ноги и едва не опрокинула стул.
— Прошу прощения?
— Очень многое изменилось в связи с последними убийствами, — он сделал паузу. — Полагаю, вы будете на поминках лорда Стромптона. Мне очень хотелось бы услышать кое-что из последних слухов. Само собой, все заметили, что эти смерти очень удобно сделали возможным восхождение рода Харрингтон, — директор Лоренс очень осторожно посмотрел на меня, словно ища на моём лице подтверждение того, что ему хотелось знать на самом деле. — Вообще-то, блестящая политическая стратегия. Дождаться, когда один из нас сойдёт с ума, затем замаскировать свои собственные тёмные намерения.
Я старалась оставаться совершенно неподвижной. Аластер Харрингтон, граф Стромптон, был безжалостным человеком. Я своими глазами видела всю глубину его одержимости и махинаций. Он даже хладнокровно выстрелил зятю в спину.
— Я мало что знаю о таких вещах, — солгала я.
Директор изучал меня взглядом.
— Действительно, — он пыхнул трубкой. — Мало что может предотвратить восхождение Дэвида в качестве главы Ордена, когда Октавиан скончается, и мы должны быть честны. Октавиану осталось не так много. Я был уверен, что от твоего выдвижения у него остановится сердце, и всё же он жив.
— Ладно, Дэвид станет главой Ордена. Какое отношение это имеет ко мне? — я уставилась на директора, хотя дым от трубки начинал жечь мне глаза.
Лоренс мельком поднял взгляд к потолку, потом снова посмотрел на меня.
— Вы последняя из рода Уитлоков. Добавьте к этому ваше наследие Рейхлин, и у вас будет столько же политической власти в Ордене, сколько у Дэвида.
Мои руки задрожали, и я положила их на колени.
— Я не понимаю.
— Думаю, понимаете, — продолжил он. — Семейное положение внутри Ордена решает всё. Чем выше положение семьи внутри Ордена, тем больше их доля от патентов, которые мы выпускаем на публику.
— Я думала, Орден против какой-то произвольной социальной иерархии.
— Несмотря на все наши знания, иногда мы не выше лицемерия. Однако в этом нет ничего необоснованного. Наследник семейной родословной — этот тот, кто заслуживает семейное наследство благодаря безупречной работе в качестве ученика и позже в качестве Развлекателя, и это не всегда первенец. Орден склонен полагаться на репутацию семьи, чтобы сделать нашу политику более предсказуемой. Система работает только до тех пор, пока семья, находящаяся у власти, считается наделённой интеллектуальными достоинствами.
— Но если семьи Уитлок и Рейхлин получали большую часть прибыли от патентов или инвестиций, — сказала я, — это означало бы, что у меня большое состояние.
Я была дочерью часовщика, а не богатой наследницей. Мы потеряли всё в огне. Те небольшие деньги, что имелись на счетах моего отца, пошли на оплату наших долгов. Я была вынуждена стать горничной из-за нищеты.