— Что ж, потому что… ну ты знаешь, — увильнул он.
— Потому что я девушка, — моё лицо пылало.
Он пожал плечами.
Ноа вздёрнул подбородок в надменной манере.
— Мне жаль, мисс Уитлок. Ваши последние задания демонстрировали тенденцию к неудаче, — он дёрнул лацканы своего пиджака, а затем встретился глазами с остальными. Как овцы в чёртовом стаде, они повернулись к нему. — Вы должны признать вероятность такого исхода.
В этом не было моей вины!
— А что насчёт тебя, Манодж? Достаточно ли ты храбрый, чтобы противостоять этому?
Он склонил голову в вялом поклоне.
— Приношу свои извинения. Но остальные правы.
— Полагаю, вы все отринете свой долг перед Академией. Вы с готовностью отвергнете возможность создать что-то вместе и тем самым унизите всех нас, когда наши роботы потерпят фиаско. И чего ради? — пожурила я. — Что ж, храните свою дурацкую гордость, — я гневно посмотрела на немногочисленную группу. С краю стоял Питер.
Он с надеждой улыбнулся мне. Я тупо стояла, не зная, что сказать. Он был единственным человеком во всей Академии, которого я считала другом, и единственным, которому мне фактически приказали не доверять. Комната начала постепенно пустеть, потому что ученики покидали её маленькими группами.
— Я помогу тебе, — сказал он, как будто это было уже принятое решение.
Моё горло сжалось, и когда он подошёл ближе к роботу, я выставила перед собой руку. Он замолчал. Мои пальцы находились всего в нескольких дюймах от его груди.
— Я… — Хоть убей, я не знала, что сказать.
Его взгляд опустился, и я видела, как боль и разочарование отбрасывают тени на его милое лицо.
— Ты не хочешь моей помощи, не так ли?
Клянусь Богом, он подумал, что я в него не верю. Подавленное выражение в его глазах разбило мне сердце.
— Питер, это не означает, что я не хочу твоей помощи. Просто… — что я должна была ему сказать?
Он нахмурился, выражение его лица сменилось с боли на злость.
— Да, что ж, избавлю тебя от смущения. Забудь, что я вообще это предлагал, — с этими словами он повернулся и последовал за другими учениками вверх по ступенькам и вышел из зала, оставив меня одну в похожей на пещеру комнате.
Я стиснула кулаки.
— Чёрт подери, — пробормотала я.
Я промаршировала прямиком к роботу-женщине и посмотрела в её пустое лицо, видя там своё отражение.
— Черт. Подери, — я пнула машину по её чёртовой голени.
И тут же скорчилась от боли, как будто огонь пронёсся по моей ступне через ботинок и вверх по ноге. Я готова была поклясться, что почувствовала это кончиками пальцев на руках, когда допрыгала до одной из скамеек прохода и рухнула на неё.
Что мне делать?
Потирая ногу, я пыталась взвесить все варианты, несмотря на боль от травмы и удара. Это слишком масштабно. Я не могла проделать это в одиночку. Это задание и не предназначено для меня одной. Это должно быть групповым усилием, а у меня нет никакой помощи. Я была вынуждена отказаться от помощи единственного человека, который, казалось, находился на моей стороне.
Я сдержала отборное ругательство, прикусив его как какую-то кислятину во рту. Другие ученики ни за что не помогут добровольно, и просто несправедливо ожидать от меня попытки сделать всё самостоятельно.
Я не способна на такое.
Приподнимая ногу, я старалась беречь её, но мои юбки мешали. Поставив ногу на ступеньку, я уставилась на пустые руки, лежащие на коленях.
Я должна попытаться.
Записи Саймона Прикета могли оказать лишь некоторую помощь. Мне нужен способ разобраться в этом самостоятельно и мужество, чтобы сделать это.
И потому у меня оставался лишь один вариант.
Мне нужно поговорить с директором и попросить его разрешения на изучение некоторых рисунков в архиве. Нам не разрешалось брать их без спросу, так как многие из них были очень старыми и рассыпались. И всё же, если я расстелю тюфяк с клопами и поселюсь вместе с пыльными томами, возможно, меня посетит божественное вдохновение, и я найду выход из этой катастрофы.
Пока я шла по пустым коридорам, каблуки моих ботинок отбивали размеренное «тук-тук» по твёрдому камню, как будто моё время в Академии истекало. Но как только я дошла до кабинета директора, до меня донёсся другой звук.
Голоса.
Сердитые голоса.
Я замедлилась, не желая подслушивать. Это не моё дело, правда.
Я услышала, как что-то разбилось, затем забрякало по полу, и я застыла. Я была не в силах пошевелиться; меня приковало к месту раздирающее противоречие между желанием расследовать и всепоглощающим порывом сбежать.
— Она находится в таком положении только потому, что ты ей благоволишь! — я знала этот голос. К сожалению, я также была знакома с данным мнением. Это был Сэмюэл. Я тут же повернулась на каблуках.