И вот наступило время для последнего боя – моего. Вышла я против волка в броне самурая. Я подозревала, что он сейчас начнет пытаться унизить меня, но вместо этого он сделал то, что меня очень сильно удивило.
- Госпожа, - обратился он ко мне, - я понимаю нашу разницу в силах и хотел бы сдаться.
А впала в ступор. Это было так неожиданно, что я даже не знала как реагировать.
- Позвольте Вам служить, - продолжил он с преклонением колена. – Но перед тем, как я посвящу Вам свой меч, разрешите обменяться ударом.
- Д-да, - я вышла из ступора и неуверенно заговорила. Потом посмотрела на маму и та еле заметно кивнула. – Хорошо, - ответила я волку с уверенностью в глазах.
- Благодарю.
После этого было скомандовано начало боя.
Волк вытащил свою катану и встал в верхнюю стойку – меч над головой. Он собрался сделать сильный удар. И я поняла некоторое несоответствие. Волку бы больше подошел одати. Я встала в низкую стойку и не собиралась принимать удар на меч. У меня действительно было значительно меньше сил, чем у волка.
И вот мы стоим и ждем. Смотрим друг на друга и выжидаем. Кто сделает первый шаг? Медленно мы сдвигались ближе друг к другу. Но никто не решался атаковать. А потом волк быстро подскочил ко мне и нанес удар. Я его перенаправила в землю и сама нанесла ему ответный удар, уходя волку за спину и делая несколько шагов назад. Наконец, пыль от его удара осела и я увидела, что на его щеке был шрам. Даже шлем не защитил его.
Волк потрогал свою рану, после чего улыбнулся и вернул меч в ножны. Я сделала также. Волк встал на колено, а меч в ножнах использовал как упор, воткнув в землю перед собой.
- Клянусь, - начал говорить он, - духовной силой своей матери-духа, что отныне и впредь я, Таромару Окаминэ , и вся моя семья будем служить семье лисицы Кицухимэ Мизуки.
От его тела стал исходить теплый свет. Но виден он был только мне и духам. Мама рассказывала, что это тоже духовный контракт, который может подписать кто-то лично.
- Я принимаю твою клятву, - после моих слов, из моего тела вырвался подобный свет, который соединился со светом Таромару вверху между нами.
Так я обзавелась кем-то вроде телохранителя.
На этой ноте этап был объявлен завершенным. Но после обеда должны были пройти последние из боев, а завтра состоялся бы финал.
Мама опять меня очень быстро нашла. Я познакомила ее со своим вассалом. Тот был очень рад познакомиться с «такой невероятной личностью, что вырастила будущую королеву или императрицу». Его слова заставили меня засмущаться. После этого мы все отправились по домам на обед. Я рассказала о случившемся папе. Он обрадовался этому. После обеда мы вернулись на арену, где еще раз прошла жеребьевка. На этот раз я сражалась против Котаро. И опять мой бой был последним.
Настало время моего боя. Я стояла напротив Котаро в полной боевой готовности, только маску сняла. Было между нами некоторое напряжение, но это скорее напряжение перед боем. Оно и раньше ощущалось, но сейчас было сильнее.
- Мизуки, - обратился он ко мне, - давай поспорим.
Это меня немного удивило, но я согласилась на это.
- Согласна.
- Если в этом бою выиграю я, то после победы над остальными соперниками я раскрою тебе один секрет.
- А если выиграю я?
- То ты должна будешь победить остальных и только тогда я раскрою два секрета.
- И в чем же здесь спор?
- Просто согласись.
- Ну, ладно.
- Нет.
- Я согласна.
- Спасибо.
Бой начался. И первое, что мы оба сделали, при чем практически одновременно, откинули свои мечи в сторону, что вызвало недоумение у собравшейся толпы. А затем резко сократили расстояние столкнулись посередине арены и отпрыгнули друг от друга на пару шагов. Постояли так пару секунд и снова сократили расстояние, но на этот раз осыпали друг друга ударами.
В бой пошло всё, что мы успели изучить за всё своё время. Это был тест на выносливость, на силу и на ловкость. Это была наша финальная драка. Она решит, кто из нас будет впереди. А кто останется позади. Это было соревнование умений. Поэтому врожденные навыки никто из нас не планировал использовать. Даже если они могут дать даже малейшее преимущество, это будет считаться неуважением к своему сопернику. Если кто-то из нас совершит такую оплошность, то мы могли рассориться и больше никогда не посмотреть в сторону друг друга.