— Боюсь, что так оно и будет, — мрачно заметил Тэрнбулл.
— В таком случае, — воскликнул король, простирая к ним руки, — в таком случае дайте мне алебарду. О, дайте мне алебарду кто-нибудь! Да будет весь мир свидетелем, что я, Оберон, английский король, отрекаюсь от престола и молю правителя Ноттинг-Хилла позволить мне вступить в ряды его армии. Дайте мне алебарду!
Он вырвал из рук проходящего гвардейца алебарду и с торжественным видом зашагал в хвосте колонны нот-тингхиллских солдат, с пением маршировавшей по улице. В свержении статуи генерала Вилсона, имевшем место в ту же ночь, он, однако, не принял участия.
Глава II. Последний бой
Небо было покрыто тучами в тот день, когда Вэйн со своей армией пошел умирать в Кенсингтон-Гарденс. Оно снова покрылось тучами в час, когда его полки были проглочены неисчислимыми войсками нового мира. Только на краткое сверхъестественное мгновение проглянуло солнце. Это было в тот миг, когда правитель Ноттинг-Хилла со спокойствием зрителя устремил взгляд на вражеские полчища, покрывавшие зеленую равнину у его ног. Огромные зеленые, синие и золотые квадраты и прямоугольники лежали вкруг парка, словно Евклидовы теоремы на пышной парче. Солнце улыбнулось — что-то болезненное и как бы влажное было в этой улыбке— и скрылось. Вэйн говорил с королем о военных операциях каким-то странным тоном, холодным и дремотным. Свершалось его ночное пророчество: лишившись уверенности в своей правоте, он лишился всего. Он был обломком старины, беспомощно барахтавшимся в океане нового мира — мира компромиссов и соревнования, мира восстающих друг на друга империй, мира относительной правды и относительной неправды. Но когда он посмотрел на короля, сосредоточенно маршировавшего вслед за остальными в черном своем цилиндре и с алебардой на плече, его лицо слегка прояснилось.
— Ну что ж, ваше величество, — сказал он, — сегодня вы должны гордиться. Кто бы ни победил, победителями будут ваши дети. Другие монархи создавали законы, вы же создали жизнь. Другие монархи правили нациями, вы же создали нации. Другие создавали царства, вы же родили их. Посмотри на своих детей, отец! — И он простер руку по направлению к неприятелю.
Оберон не поднимал глаз.
— Посмотрите, как они прекрасны! — воскликнул Вэйн. — Как они прекрасны — новые города на той стороне реки! Смотрите, вон идет Бэттерси — знамя Пса веет над ним. А Путней! — Вы видите всадника на белом вепре на стяге Путнея? Как он сияет в лучах солнца! Это грядет новое поколение, ваше величество! Ноттинг-Хилл не просто империя. Ноттинг-Хилл, как Афины, — колыбель новой жизни, колыбель нового modus‘a vivendi, который вернет миру его юность. Ноттинг-Хилл — Назарет. Помню, в былые, трудные дни, когда я был молод, ученые тупицы писали книги о том, как весь мир станет одним государством, а с Луной будет установлено трамвайное сообщение. Еще ребенком говорил я себе: «Гораздо вероятней, что мы вернемся к крестовым походам или будем поклоняться городским богам». Так и вышло! И я счастлив, хоть это и последний мой бой!
Не успел он договорить, как слева раздался стальной лязг и грохот оружия.
— Вилсон! — каким-то радостным голосом воскликнул он, поворачивая голову. — Рыжий Вилсон ударил на нас с левого фланга! Никто не может устоять против него — он презирает смерть! Он такой же храбрый воин, как Тэрнбулл, только он менее терпелив — в нем нет истинного величия! Ха! И Баркер двинулся. Как он шагнул вперед! Как красиво он выглядит! И дело не только в перьях! Он обрел душу — раз в жизни обрел душу! Ха!
Снова раздался лязг оружия, на этот раз справа — то Баркер сошелся с ноттингхиллцами.
— Вот и Тэрнбулл! — воскликнул Вэйн. — Смотрите, он отбросил их! Баркер поддается! Тэрнбулл наступает — победа! Но наше левое крыло разбито! Вилсон смял Боулса и Мида — они пятятся! Гвардия Правителя, вперед!
И центр ноттингхиллской армии двинулся в бой — туда, где пылали кудри, лицо и меч Адама Вэйна.
Король ринулся вперед,
В следующее же мгновенье по всему отряду пробежала дрожь — он соприкоснулся с неприятелем. И Оберон увидел справа, сквозь лес ноттингхиллских алебард, Лилового Орла правителя Бэка.
На левом фланге рыжий Вилсон продолжал наседать на уже поколебленные ряды ноттингхиллцев. Его маленькая зеленая фигурка, пламенно-рыжие усы и лавровый венок выделялись даже в этой сумасшедшей свалке. Боулс ударил его мечом по голове; венок осыпался, и кровь выступила на лбу Вилсона. Заревев, словно бык, он ринулся на аптекаря и после недолгой схватки пронзил его мечом. С криком «Ноттинг-Хилл!» Боулс пал на землю. Трепет пробежал по рядам красных алебардщиков— еще один натиск бейзуотерцев, и они обратились в бегство.
Зато на правом фланге Тэрнбулл все сильней теснил Баркера; стяг Золотых Птиц уже склонялся перед Красным Львом. Кенсингтонцы падали один за другим. В центре же кипел ожесточенный, упорный бой между Бэйном и Бэком. До сих пор шансы были равны. И все же это сражение было фарсом. Ибо в тылу трех малочисленных армий, с которыми билась армия Вэйна, простиралось необозримое море союзных войск. Спокойно и насмешливо наблюдали они за ходом битвы — им достаточно было пошевелить пальцем, чтобы стереть с лица земли и Вэйна, и его врагов.
И вот они двинулись. Впереди в пастушеских своих одеяниях шли копьеносцы Шепхердс-Буша, а за ними суровые воины Пэддингтон-Грина. Они вовремя вступили в бой, ибо Бэк, правитель Северного Кенсингтона, уже давно подавал им отчаянные сигналы: он был окружен и отрезан. Его полки, истерзанные и смятые, казались островком в красном море Ноттинг-Хилла.
Союзники проявили преступную беспечность. Они позволили Тэрнбуллу разнести в пух и прах армию Баркера. Как только доблестный старый вождь Ноттинг-Хилла справился с этим делом, он скомандовал «кругом» и атаковал Бэка с тылу и с флангов. В тот же момент Вэйн крикнул: «В атаку!» и, подобно удару грома, обрушился на фронт кенсингтонцев.
Две трети Бэковых людей были изрублены в куски, прежде чем союзники пробились к ним. А потом прибой ста городов со знаменами, реющими над ним, словно пена морская, хлынул на Ноттинг-Хилл и поглотил его навеки. Сражение еще не кончилось, потому что ни один из солдат Вэйна не хотел сдаваться живым. Оно длилось до поздней ночи. Но исход его был уже предрешен: Ноттинг-Хилл перестал существовать.
Увидев это, Тэрнбулл на мгновение перестал драться и посмотрел кругом. Вечернее солнце озаряло его лицо. Оно казалось лицом дитяти. «Я познал юность», — сказал он. Потом вырвал из рук ближайшего солдата секиру, ринулся в гущу копьеносцев Шепхердс-Буша и пал мертвым где-то в самой глубине их смятенных рядов. Сражение продолжалось. К полуночи не осталось в живых ни одного ноттингхиллца.
Вэйн стоял под деревом. Он был один. Несколько человек, вооруженных секирами, устремились на него. Одному из них удалось нанести ему удар. Он поскользнулся, но, протянув руку, схватился за дерево и прислонился к его стволу.
Баркер подскочил к нему с мечом в руках, весь трясясь от возбуждения.
— Велика ли теперь Ноттингхиллская империя, мой лорд? — крикнул он.
Вэйн улыбнулся в зияющий мрак.
— Достаточно велика, — ответил он, и меч его рассек воздух, чертя серебряный полукруг.
Баркер упал, пораженный в шею; и рыжий Вилсон дикой кошкой прыгнул через его бездыханное тело на Вэйна. В то же мгновение за спиной владыки Красного Льва раздался рев. Червонное золото вспыхнуло во мраке — отряд западных кенсингтонцев бегом спускался с откоса, по колено в траве. Желтое знамя города развевалось над их головами.
И в тот же миг Вилсон упал навзничь, пораженный ударом Вэйна. Огромный меч снова взметнулся в воздухе, словно вспугнутая птица; но одновременно он как бы оторвал от земли Вилсона, который прыгнул на Вэйна, подобно бешеной собаке. Желтые алебардщики уже добежали до дерева, и один из них замахнулся секирой на Вэйна. Король Оберон с проклятием занес свою алебарду и вонзил ее в лицо кенсингтонца. Тот закачался и повалился на траву рядом с Вилсоном, которого Вэйн отбросил вторично. И снова правитель Бейзуотера вскочил на ноги и снова прыгнул на Вэйна. Он был отброшен опять, но на этот раз из груди его вырвался торжествующий смех. Он сжимал в кулаке желто-красную ленту, которую Вэйн носил в качестве правителя Ноттинг-Хилла. Двадцать пять лет висела она на том месте, откуда сорвал ее Вилсон.
Кенсингтонцы с диким ревом сомкнулись вкруг Вэйна. Их огромное желтое знамя трепетало над его головой.