— Да, ты прав. Дети! Живее!
Они двинулись быстрее. Смеркалось, но, к счастью, было еще не совсем темно. Они вплотную подошли к горному перевалу.
— Разве лошадь тут пройдет? — скептически спросила Силье, оглядывая огромные камни, валявшиеся тут и там у прохода.
— Попробую найти дорогу. Иначе придется ее бросить.
— Здесь? В этой всеми покинутой долине? Она же не выберется отсюда. И речи быть не может!
— Не надо так, Силье.
— Лошадь пойдет с нами, — веско сказала Силье. — Она нам еще пригодится.
— Да.
— И без нас она не может.
Тенгель отвернулся, чтобы скрыть улыбку. Силье разволновалась, щеки покрыл густой румянец. Тенгель знал, что она будет бороться за лошадь до конца. Его так потрясла преданность жены, что на глазах выступили слезы. Тенгель быстро сморгнул.
Шаг за шагом они пробирались меж камней. Много раз попадали в тупик, вновь возвращались назад и искали другую дорогу. И все из-за лошади. Но они ее не бросили.
И вот наступил тот неизбежный миг, когда они, обернувшись, окинули последним скорбным взглядом обезлюдевшую и растерзанную долину Людей Льда.
Почти ничего не было видно. Их дом находился там, за плотной дымовой завесой. Вряд ли они еще вернутся сюда.
Они долго стояли молча. Даг всхлипнул. Тенгель обнял мальчика.
— Я буду долго скорбеть о долине, — с трудом проговорила Силье. — Мы сохраним добрую память о ней. Мы — вся наша маленькая семья — были там счастливы.
— Это правда.
— Мы долго терпели, когда соседские дети дразнили наших детей. Так часто случается — когда самому нечем похвалиться, ищешь козла отпущения. А потомков Тенгеля Злого каждый был не прочь обидеть.
— Бедные дети.
Силье поняла, что это относилось не к их детям.
— Тенгель, — вдруг прервала Силье сама себя, с невысказанной грустью в голосе. — Помнишь, что сказала Ханна? Теперь из рода Людей Льда остались только мы.
— Да. Только теперь я это понял.
— Никого не осталось, Тенгель. Совсем никого! Мне страшно даже подумать об этом. О каждом человеке, ребенке из нашей долины… Мне что-то нехорошо.
Она выпрямилась.
— А Элдрид? И ее муж? Она ведь тоже из Людей Льда.
— На ней кончается род.
— А Хемминг?
— Хемминг скорее всего мертв. Спасти свою шкуру не так легко, как он думал. Кажется, я знаю, что там случилось. Как я уже говорил, его наверняка снова схватили. И чтобы спасти свою поганую шкуру, он предал нас и показал дорогу в долину Людей Льда — или, как ее называют там, в большом мире, «крысиную нору, где обитают только ведьмы и колдуны».
Силье видела, как Суль сжимает края мешка, а губы беззвучно шепчут:
— Хемминг! Да, его зовут Хемминг.
Даг деловито спросил:
— Так нам повезло?
— Да, — сухо сказал Тенгель. — А теперь в путь.
— Будем идти всю ночь?
— Мы не можем отдыхать. Ночь слишком светла. Необходимо оторваться от них, если они вздумают преследовать нас. Скоро выйдем к глетчеру, и идти станет еще тяжелее. Сначала пойду я, буду пробовать дорогу посохом, а вы пойдете за мной, след в след. Тогда мы убережемся от невидимых ям. Все пойдут цепочкой, и лошадь тоже. Надо чем-нибудь обернуть ее копыта, чтобы было не так скользко. Идти через ледник придется долго. Это очень опасно, но выбора у нас нет.
Силье кивнула. Дети снова сидели на лошади, а она и Тенгель шли пешком, выбирая путь меж камней. Силье следила за лошадью. Кобыла стала беспокойной, пятилась, не хотела идти вперед. Ее пугал мрачный, негостеприимный ландшафт.
Долина Людей Льда скрылась из вида.
3
Но Хемминг Убийца фогда[11] был все еще жив. Да, именно он рассказал о долине и о том, как пройти к Людям Льда. Он же показал дома Тенгеля и Ханны — наследников Тенгеля Злого. Хемминг давно имел зуб на Тенгеля, мужа Силье. Все никак не мог простить позорную трепку, что тот ему как-то задал.
На допросе Хемминга присутствовали жена и дочь фогда, которым очень понравился статный парень. По их просьбе Хемминга отпустили.
Подталкиваемый алебардами кнехтов, он покинул Тронхейм.
Справедливости ради нужно заметить, что Хемминга мучила совесть и он горько сожалел о своем предательстве. Ведь его отец и семья тоже жили в этой долине.
Да, но с ними-то ничего не случится. Ведь кнехты ловят только колдунов, убеждал он сам себя.
Кнехты сделали свое дело и сейчас спускались с горы. Это были те шестеро, что ворвались в дом Ханны и Гримара. Они выполнили приказ и теперь могли ехать дальше. Их задание было самым опасным; Хемминг призывал остерегаться Ханны.
Голоса их эхом отдавались в пустотах ледника.
— Тьфу! — сказал младший. — Ерунда! Какая-то там старуха!
Рыжий кнехт заржал:
— А вы видели, как я продырявил старикашку?
— Ага, но старуха была просто омерзительна, — неторопливо проговорил старший. — Когда я увидел ее, невольно остановился. Настоящая ведьма.
— Я тоже опешил, — добавил другой. Он был так толст, что снаряжение расходилось по швам. — Никогда не видел такого страшилища.
Некоторое время они шли молча. Казалось, долина была полна привидений, колдунов и ведьм. В голову лезли всякие неприятные мысли. Кнехты поежились.
— И она совсем не испугалась, — сказал тот, кого звали Виллиберт. — А вы видели, как ведьма стояла у огня и ухмылялась? Едва держалась на ногах, а ведь стояла, чертовка. Будто специально нас поджидала.
— А что за ногти! — добавил шестой, всеобщий любимец. — Когда она царапнула меня, я подпрыгнул чуть не до потолка! У нее вид как у полусгнившего трупа.
— Да, старуха и меня оцарапала. Как раз тогда, когда мы ее выволакивали на улицу. До сих пор чешется.
— У меня тоже чешется. Ведь и я прикасался к ней.
— А я брал ее за руку. И меня словно что-то царапнуло. Один раз, но очень больно.
Оказалось, что все кнехты прикасались к старой Ханне, и это прикосновение было просто отвратительным. Старуха была ведьмой, и ее должно было сжечь. Но очаг в доме был слишком мал.
— А вы слышали, что она сказала, когда мы бросили ее во дворе и разожгли, наконец, костер?
— Нет.
— «Теперь они уже далеко», — пробормотала она. — Интересно, кого она имела в виду?
— Может, другой какой колдун сбежал от костра?
Надеюсь, его поймали. Но это уже не наше дело. А вид у нее был торжествующий.
— Да, но мы с ней разделались.
Снова помолчали. Все произошедшее ярко встало перед глазами.
Они снова вышли на открытое пространство. Летняя ночь была светла, воздух прозрачнее, чем в долине.
Все молча шли вперед. Младший почесал руку:
— Черт, как чешется!
Чуть погодя остановился второй, рыжий:
— Погодите, я не могу так быстро!
— Ну что там еще? — недовольно спросил старший.
— Я, кажется, заболел. Весь горю.
Младший завернул рукав и посмотрел на руку:
— О Боже, нет, вы только посмотрите!
На руке появилась ужасная опухоль. Остальные, увидев это, в ужасе попятились.
— Черт возьми, это оспа!
— Да нет. Это не оспа. И не чума. Посмотрите, эти нарывы немного больше. Я… я не знаю, что это.
Кнехты пошли дальше. Теперь все сторонились младшего. Трава, по которой они ступали, что-то угрожающе шептала и недовольно шелестела, будто не хотела, чтобы эти люди ступали по ней.
— Подождите! — закричал рыжий. — Я больше не…
— Ну что там еще?
— Я весь горю… как в печи у Дьявола. Смотрите! Мои руки! Они сплошь покрылись этими ужасными нарывами. Подождите! Да подождите же! Куда вы? Помогите мне, помогите!
Рыжий пробовал бежать за остальными, но вскоре вынужден был остановиться. Схватился за сердце.
Немного постоял и побрел дальше. Остальные были далеко. Ему показалось, что товарищи превратились в маленькие, почти неразличимые точки. Рыжий жалобно посылал им вдогонку проклятия.
На небе показалась луна. Рыжий едва переставлял ноги. Шлем он давно бросил, голову жгло, в ней словно что-то стучало и шумело. Страх заполнил все его существо. Мужчина закатал рукава. Нарывы покрыли уже все тело, появились даже на лице. Все ужасно чесалось.