Внезапно Сиалл сморщился и схватился за бок. Рения посмотрела вниз и увидела, что из-под ржавой кольчуги на скамью сочится кровь.
— Ты ранен, — сказала она.
— Ничего. Мне не больно. Теперь я хороший солдат — они так сказали.
— Сними кольчугу, — мягко сказал Тенака.
— Нельзя. Я на посту.
— Снимай, тебе говорят! — гаркнул Тенака. — Я тоже ган, к твоему сведению, — и наведу у вас тут порядок!
— Слушаюсь, — пролепетал Сиалл, возясь со старинной застежкой. Рения пришла к нему на помощь, и наконец они сняли кольчугу. Старик не издал ни звука, хотя его спина была в кровь исполосована кнутом. Рения, порывшись в шкафах, нашла старую рубашку.
— Пойду принесу воды, — сказала она.
— Кто тебя так, Сиалл? — спросил Тенака.
— Всадники... вчера приехали. Искали кого-то. — Глаза старика блеснули. — Никак тебя, надирский князь.
— Вероятно.
Рения вернулась с медным котелком, полным воды. Она бережно обмыла старику спину, разорвала рубашку на полосы и забинтовала самые глубокие раны.
— За что они тебя? Они думали, ты знаешь, где я?
— Нет, — грустно ответил старик. — По-моему, им это просто доставило удовольствие. Призраки ничего не могли поделать — но потом они пожалели меня и сказали, что я стойко держался.
— Как ты здесь оказался, Сиалл? — спросила Рения.
— Я бежал, девушка. Бежал от надиров — и деваться было некуда, кроме как сюда.
— И сколько же ты здесь прожил?
— Долго, очень долго. Много лет. Тут хорошо, есть с кем поговорить. Они меня простили — и я занимаюсь очень важным делом.
— Каким? — спросил Тенака.
— Охраняю камень Эгеля. Он лежит у ворот, и на нем написано, что Дренайская империя падет, когда в Кортсвейне не останется больше людей. Эгель много чего знал. Он тоже побывал здесь, но меня к нему не допустили: в ту пору я прожил здесь недолго, и призраки еще не доверяли мне.
— Ступай поспи, Сиалл, — сказал Тенака. — Тебе надо отдохнуть.
— Пойду сперва спрячу ваших лошадей. Всадники еще вернутся.
— Я сам их спрячу. Рения, уложи его.
— Я не могу спать здесь — это постель гана.
— Ган говорит, что можно, — он нынче заночует у Хогуна.
— Он хороший человек. Я горжусь, что служу под его началом. Они все хорошие, хотя и мертвые.
— Отдыхай, Сиалл. Утром поговорим.
— Ты тот самый надирский князь, который побил вентрийцев около Пурдола?
— Тот самый.
— Ты тоже прощаешь меня?
— Да, прощаю. А теперь спи.
Тенака проснулся от стука копыт по холодному камню двора. Скинув одеяло, он разбудил Рению, и они вместе прокрались к окну. Внизу собралось около двадцати всадников в красных дельнохских плащах и блестящих бронзовых шлемах с черными лошадиными плюмажами. Рядом с высоким командиром, носившим расчесанную натрое бороду, ехал один из разбойников, захвативших в плен Тенаку.
Сиалл выполз во двор со своим сломанным копьем.
— Стойте! — воскликнул он. Его появление разрядило атмосферу, и всадники покатились со смеху.
Командир поднял руку, останавливая их, и пригнулся к шее коня.
— Мы ищем двух верховых, старик. Они здесь?
— Вам никто не разрешал входить в крепость. Ган приказывает вам удалиться.
— Как видно, ты плохо усвоил вчерашний урок, дуралей?
— Что же, вас силой заставить уйти? — не сдавался Сиалл. Разбойник прошептал что-то на ухо командиру. Тот кивнул и обернулся назад.
— Следопыт говорит, они здесь. Заставьте старика говорить.
Двое солдат стали слезать с седел. Сиалл с боевым кличем ринулся вперед, и сломанное копье вонзилось в бок сидящему вполоборота офицеру. Тот завопил и едва не упал с коня. Сиалл выхватил копье и замахнулся снова, но солдат слева от него тронул коня и пронзил старика пикой, подняв его на воздух. Древко переломилось. Сиалл упал на камни.
Офицер оправился на седле.
— Поехали отсюда — я истекаю кровью!
— А как же те двое? — спросил следопыт.
— К черту их! Расставим людей цепью отсюда до Дельноха, и они не проскочат. Поехали! — Следопыт взял под уздцы офицерского коня, и все тронулись рысью обратно к воротам. Тенака выскочил во двор и опустился на колени рядом со смертельно раненным Сиаллом.
— Ты молодец, дун Сиалл, — сказал он, приподняв голову старика.
— Теперь сбудется то, что там написано. На камне.
— Ты все равно останешься здесь. С ганом и остальными.
— Да. Ган передает тебе что-то, но я не понимаю ни слова.
— Что он говорит?
— Велит тебе найти Царя Каменных Врат. Ты понимаешь, о чем он?
— Да.
— Была у меня когда-то жена... — прошептал Сиалл. И умер.
Тенака закрыл старику глаза, поднял на руки хрупкое тело, отнес в тень надвратной башни и уложил под камнем Эгеля. В руку старику он вложил сломанное копье.
— Вечером он молился Истоку, — сказал Тенака. — Я не верю толком ни в каких богов, но если ты есть — прими его душу к себе на службу. В нем не было зла.
Рения ждала его во дворе.
— Бедняга, — сказала она. Тенака обнял ее и поцеловал в лоб.
— Пора ехать.
— Ты же слышал, что он сказал, — они расставят людей повсюду.
— Сначала они должны нас заметить — а потом поймать. До гор всего час езды — и туда, где пойду я, они не полезут.
Они ехали все долгое утро, стараясь держаться под деревьями, и с большой осторожностью передвигались по открытому месту, чтобы не маячить на горизонте. Дважды они замечали вдали всадников. К полудню они достигли подножия Дельнохских гор, и Тенака начал подниматься вверх. К сумеркам кони выбились из сил. Всадники, спешившись, стали присматривать место для ночлега.
— Ты уверен, что мы сумеем перейти на ту сторону? — спросила Рения, кутаясь в плащ.
— Да — но не знаю, сможем ли мы перевести лошадей.
— Как холодно.
— Будет еще холоднее. Нам придется подняться еще тысячи на три футов.
Всю ночь они жались друг к другу под одеялами. Тенака спал чутко. Задача, которую он поставил перед собой, внушала ему страх. С какой стати надиры пойдут за ним? Они ненавидят его еще больше, чем дренаи. Воин двух миров! Он открыл свои лиловые глаза и стал смотреть на звезды, дожидаясь рассвета.
Заря залила небо багровым огнем, словно гигантская рана разверзлась на востоке. Наскоро позавтракав, они снова отправились в путь, поднимаясь все выше.
Трижды за утро они спешивались, чтобы дать отдых лошадям, и вели их за собой по лежащему пятнами снегу. Далеко внизу Рения заметила красные плащи дельнохских кавалеристов.
— Они нашли нас! — крикнула она. Тенака оглянулся.
— Они слишком далеко. Не тревожься.
За час до сумерек они вышли к обрыву. Узкая тропа уходила влево вдоль отвесной ледяной стены — в самом широком месте она насчитывала не больше шести футов.
— Мы что, пойдем здесь? — спросила Рения.
— Да. — Тенака направил своего коня вперед. Конь тут же поскользнулся, но выправился. Тенака задирал его голову вверх и что-то тихо приговаривал, успокаивая животное. Правая нога Тенаки висела над пропастью, левая касалась скалы; он не смел оглянуться на Рению, чтобы не нарушить равновесия. Конь продвигался медленно, прижав уши и испуганно расширив глаза. В отличие от надирских и сатулийских лошадок он не привык к горам.
Тропа вилась вдоль скалы, то расширяясь, то опасно суживаясь, — и наконец путники добрались до места, где ее покрывал лед. Тенака изловчился слезть, стал на колени и ощупал лед. Сверху тропу присыпал свежевыпавший снег, но внизу она была скользкой, как стекло.
— Может, вернемся? — сказала Рения.
— Тут негде развернуть лошадей, да и солдаты уже, наверное, добрались до тропы. Надо идти вперед.
— По льду?
— Лошадей поведем за собой, но если твоя начнет скользить, не удерживай ее, понятно?
— Мы совершаем глупость, — сказала она, глядя на скалы в сотнях футов под собой.