И тут я почувствовал запах водорослей. С минуту я принюхивался, потом двинулся по проходу, надеясь с помощью фонарика поймать, так сказать, с поличным какого-нибудь помешанного вегетарианца. Но все оказалось в порядке, и я вышел в фойе, чтобы обдумать происшедшее. Запах не исчезал. Внезапно я понял, что пахнет не водорослями, а самим морем. В этот момент фильм кончился, и из зала выплеснулась толпа зрителей. Передние, щурясь, подозрительно оглядывали мир вокруг, словно за время их отсутствия в другом измерении что-то могло здесь измениться. Я отошел в сторону. Когда я прощался с кем-то из постоянных посетителей, по лестнице из аппаратной с грохотом спустился Портер Хастингс.
— Опять затемнение, — мрачно сказал он.
— Я знаю, — кивнул я, не отрывая взгляда от проходящих мимо зрителей, оглядывая людей, знакомых мне уже многие годы: мистер и миссис Карбери, старик Сэм Кире, близорукий Джек Дюбуа, всегда покупающий билет на первый ряд, потом Стенли Т. Мейсон…
— Что ты собираешься делать? — мрачно спросил Хастингс. — С затемнениями…
— Не знаю. Порт. Это скорее по твоей…
И тут я замолчал, вдруг осознав, что произошло. Стенли Т. Мейсон! Только что у меня на глазах актер, игравший во «Враждующих Фитцжеральдах», вышел из кинозала, где демонстрировался фильм с его участием!
— Утром мы все обсудим, — сказал я, отворачиваясь. — Мне надо кое с кем поговорить.
— Постой, Джим, — Хастингс схватил меня за руку. — Дело серьезное. Есть ведь опасность пожара, потому что…
— Позже. — Я вырвался и пробился через толпу к дверям, но опоздал. Мейсон уже скрылся в прохладной темноте улицы. Я вернулся в фойе и подошел к Хастингсу, все еще ждавшему меня на прежнем месте с обиженным лицом.
— Извини, — сказал я, пытаясь разобраться в собственных мыслях, — но у нас происходит что-то странное, Порт.
Я напомнил ему, что в прошлую среду видел К. Дж. Гарви, и, когда рассказывал ему о Стенли Т. Мейсоне, меня вдруг осенила новая мысль.
— Вот еще что! Он был в той же одежде, что и в кино — твидовое пальто с рисунком «елочкой». Сейчас такие не часто видишь.
На Хастингса это, как всегда, не произвело впечатления.
— Какой-нибудь трюк телевизионщиков. Скрытая камера. Актеры прошлых лет, забытые публикой, которую они когда-то развлекали. Гораздо больше меня беспокоит запах озона в зале.
— Озона?
— Да, это аллотропный кислород. Он появляется после сильного электрического разряда. Потому-то…
— Это то самое, чем пахнет на берегу моря?
— Говорят, да. Меня беспокоит то, что может случиться замыкание, Джим. Куда-то все это количество электроэнергии должно деваться.
— Ладно, как-нибудь разберемся, — успокоил я его, задумавшись о своем. Мой мозг понемногу «набирал обороты» и только что подбросил мне еще одну совершенно новую мысль, от которой внутри у меня все сжалось. Людей гораздо легче заметить, когда они входят в кинотеатр, потому что они идут не толпой, а по одному или по двое. Когда зрители собирались, я был в фойе и в ту среду вечером, и сегодня, но готов поклясться, что ни Гарви, ни Мейсон в зал не входили.
Зато я видел, как они выходили!
В тот вечер по дороге домой я встретил Билла Симпсона, репортера из «Спринггон Стар». Я его довольно хорошо знаю: когда ему случается делать для газеты обзоры новых кинофильмов, он забегает ко мне, чтобы взять и просмотреть рекламные материалы. Насколько я знаю, он никогда не смотрит сами фильмы, о которых пишет.
— Почему ты такой озабоченный? — спросил он, и я рассказал, что у меня случилось.
— Портер Хастингс полагает, что кто-то работает над телевизионной программой о забытых актерах. Твое мнение?
Симпсон задумчиво покачал головой.
— Мне-то совершенно ясно, что происходит, но боюсь, что правда гораздо более зловеща, чем история со скрытой камерой.