— Они его не удержат. Только не Ашера Саттона, — возразила Ева. — Они бы не смогли удержать его, если бы он знал все о своих возможностях.
— Но он о них пока не знает, — напомнил Херкимер. — А мы никак не можем сказать ему или хотя бы привлечь его внимание к Ним. Он должен сам вдруг обнаружить их, будучи поставлен в критическую ситуацию, и естественным путем из нее выйти. Его нельзя научить этому. Он должен сам развить в себе свои способности.
— Мы делаем все так хорошо, так тщательно, — горько усмехнулась Ева. — Мы заставили Моргана совершить непродуманные действия, начиная с того, что вынудили Бентона бросить вызов Саттону. Это был быстрый способ отделаться от Ашера, когда Адамс оказался неспособным участвовать в плане его уничтожения. И этот случай с Бентоном заставил Ашера проявлять осторожность без нашего предупреждения. А теперь? Что же теперь?
— Книга была написана, — ответил Херкимер.
— Но она не обязательно должна быть написана, — возразила Ева. — Вы и я можем оказаться не более чем марионетками в каком-то вероятном, могущем возникнуть мире, который мы увидим завтра.
— Мы исследуем все основные моменты будущего, — предложил Херкимер. — Мы увеличим усилия нашей разведки в отношении ревизионистов. Мы проверим все их тактические силы, которые были использованы в прошлом. Может быть, мы что-нибудь узнаем.
— Все это случайные факторы. Тут в любое время все может случиться. Мы не можем знать, где искать, в каком направлении. Должны ли мы пробиваться вперед через все возможные направления и события только для того, чтобы найти то, что мы ищем?
— Вы забыли об одном факторе, — спокойно сказал Херкимер.
— Один фактор?
— Да. Самого Саттона. Он где-то существует, и я очень верю в него. В него и в его Судьбу. Поскольку, как вы понимаете, он прислушивается к голосу своей Судьбы, и, в конечном счете, это сослужит ему хорошую службу.
ГЛАВА ТРИДЦАТЬ ДЕВЯТАЯ
— Вы странный человек, Вильям Джонс, — сказал ему Джон К. Саттон. — И к тому же хороший парень. У меня никогда не было лучшего наемного рабочего. Никто из остальных не оставался больше чем на год или два. Они всегда куда-то уходили.
— Мне некуда идти, — ответил Ашер Саттон. — Нет такого места, куда мне хотелось бы направиться. Это место ничуть не хуже любого другого.
“Это место даже лучше, — подумал он, — лучше, чем я предполагал, поскольку здесь спокойствие, умиротворенность и образ жизни, близкий к природе. Настолько близкий, что человек его возраста, как правило, не живет такой жизнью”.
Они облокотились на ограду пастбища и наблюдали за мерцающими огоньками домов за рекой и идущих по дороге автомобилей. В темноте внизу по склону холма белело стадо, возвращающееся с пастбища, на ходу пережевывая последние порции травы перед вечерним доением. Ветерок, несущий прохладу, пролетал вдоль склона холма и приятно обвевал лицо.
— У нас всегда по вечерам дует прохладный ветерок, — заметил старый Джон К. Саттон, — независимо от того, каким бы жарким не был день, у нас всегда хорошо спится.
Он вздохнул.
— Я много думал, можно ли позволить себе быть таким довольным всем. Может быть, это грех? Поскольку человек по своей природе постоянно чем-то неудовлетворен, обеспокоен и несчастлив. И именно это подталкивает его к действиям, как удар бича, и заставляет совершать великие поступки.
— Чувство довольства, — ответил Саттон, — это показатель того, что человек полностью приспособлен к какому-то определенному образу жизни, к окружающей среде. Это то, что не так уж часто встречается. Точнее — встречается очень редко. Наступит такое время, когда человек и другие существа узнают, как достичь этого. И тогда наступит спокойствие и счастье по всей Галактике.
Джон К.Саттон засмеялся.
— Вы говорите об очень большой территории, Вильям.
— Я говорю в смысле очень далекой перспективы, — объяснил Саттон. — Наступит день, когда человек отправится к звездам.
Джон К.Саттон кивнул головой.
— Да, я полагаю, что так и будет. Но они сделают это слишком рано. Прежде чем отправиться к звездам, человек должен научиться жить на Земле.
Он зевнул и сказал:
— Пожалуй, пора идти спать. Я становлюсь старым, видите ли, мне нужен отдых.
— Я пойду еще немного прогуляюсь, — проговорил Саттон.
— Вы очень много ходите пешком, Вильям.
— После наступления темноты, — объяснил Саттон, — земля выглядит совсем по иному, не так, как при дневном свете. Она даже пахнет по другому: чем-то сладким, свежим, чистым, словно ее только что умыли. В тишине можно слышать такие вещи, которых не услышишь днем. Когда гуляешь вот так, то чувствуешь себя наедине с землей, и она принадлежит тебе.
Джон К. Саттон покачал головой.
— Дело не в том, что земля становится другой. Дело в вас. Я думаю, что вы видите и слышите такие вещи, о которых остальные люди просто не знают. Иногда я думаю, Вильям, что вы…
Он замялся, потом продолжил:
— …что вы не являетесь одним из нас.
— Иногда мне это тоже кажется, — усмехнулся Саттон.
— Запомните, — возразил Джон К.Саттон, — вы один из нас… может быть, даже член семьи. Позвольте вспомнить, сколько лет вы с нами?
— Десять, — ответил Саттон.
— Правильно, — согласился Джон К. Саттон. — Я хорошо помню тот день, когда вы пришли к нам. Но иногда я об этом забываю. Иногда мне кажется, что вы всегда были здесь. Иногда даже ловлю себя на мысли, что вы являетесь членом семьи Саттонов.
Он откашлялся и сплюнул.
— Я на днях взял у вас пишущую машинку, Вильям, — вновь обратился он к Саттону. — Мне нужно было написать письмо. Это было очень важное письмо. И я хотел, чтобы оно выглядело соответственно.
— Все в порядке. Пожалуйста, — ответил Саттон. — Я уверен, что она пригодилась вам.
— Вы что-нибудь пишете сейчас, Вильям?
— Нет, нет, — ответил Саттон. — Я бросил это. Я не мог ничего сделать. Я даже потерял все свои записки. Я все продумал и записал на бумагу. И я думал, что, может быть, запомнил все это. Но я не сумел запомнить. Теперь нет смысла даже пытаться.
— Вы попали в какую-нибудь неприятность, Вильям? — в темноте голос Джона К.Саттона прозвучал мягко, низким рокочущим тембром.
— Нет, — ответил Саттон, — это нельзя назвать неприятностью.
— Может, я могу помочь? — поинтересовался Джон К.Саттон.
— Нет, вы ничего не сможете сделать.
— Но если я смогу помочь, дайте знать об этом, — сказал Джон К.Саттон. — Мы сделаем для вас все.
— Возможно, наступит день, когда мне придется уйти, — проговорил Саттон, — может быть, неожиданно. Если это случится, мне бы хотелось, чтобы вы забыли обо мне.
— Это ваше желание?
— Да.
— Мы не сможем забыть вас, Вильям, — объяснил старый Джон К.Саттон. — Мы никогда не сможем этого сделать. Но мы не будем говорить о вас. Если кто-нибудь придет и будет спрашивать о вас, мы будем вести себя так, как будто вас здесь никогда не было.
Он сделал паузу.
— Именно этого вы хотите, Вильям?
— Да, — ответил Саттон. — Если вы не возражаете, это именно то, что мне хочется.
Так они стояли некоторое время, глядя друг на друга в темноте. Затем старик повернулся и зашагал в направлении освещенных окон дома. А Саттон, тоже повернувшись, облокотился руками на изгородь и напряженно вглядывался в пространство через реку, где мерцали веселые огоньки, как будто из волшебной земли, в которую нет дороги.
— Прошло десять лет, — подумал Саттон. — И вот письмо написано. Прошло десять лет, и выполнены условия прошлого. Теперь прошлое может развиваться без меня, поскольку я здесь оставался только для того, чтобы Джон К.Саттон мог написать письмо… Для того, чтобы он мог написать его, а я мог найти его в старом сундуке через шесть тысяч лет после этого момента, прочитать на астероиде, который я получил из-за убийства человека в месте, которое будет называться “ДОМ ЗАГА”.