— Выглядит довольно неуклюже, — заметил он.
Херкимер посуровел.
— Зато традиционно, — сказал он. — И лучшее из всего изготовленного. Стреляет 45-калиберными пулями неправильной формы. Патроны заряжаются вручную. Прицел выверен до шестидесяти футов.
— Надо тянуть вот это? — спросил Саттон указывая.
Херкимер кивнул.
— Это называется триггер. И вы не тяните его, а нажимайте.
— А почему Бентон вызывает меня? — спросил Саттон. — Я его даже не знаю. Даже не слышал о нем.
— Вы знамениты, — сказал Херкимер.
— Что-то я ничего не знаю и никогда не слышал об этом.
— Вы исследователь, — пояснил Херкимер. — Вы только что вернулись из долгого и опасного путешествия. У вас есть таинственный чемоданчик. И в холле вас ждут репортеры.
Саттон кивнул.
— Понятно. Когда Бентон кого-нибудь убивает, ему нравится, если они знамениты.
— Лучше, если они знамениты, — сказал Херкимер, — больше популярности.
— Я не знаю мистера Бентона. Как я увижу, в кого я должен стрелять?
— Я покажу вам его по телевизору, — сказал Херкимер.
Он шагнул к столу, набрал номер и отошел в сторону.
— Вот он, — объявил Херкимер.
На экране перед шахматным столиком сидел человек. Судя по расположению фигур, игра была в самом разгаре. По ту сторону доски сидел отлично сделанный робот. Человек протянул руку и задумчиво передвинул коня. Робот защелкал и хихикнул. Он сыграл пешкой. Плечи Бентона ссутулились, и он задумчиво согнулся над доской. Одной рукой Бентон чесал шею.
— Оскар доставил ему беспокойство, — сказал Херкимер. — И так всегда. Мистер Бентон не выиграл ни одной игры за последние десять лет.
— Почему же он продолжает играть? — удивился Саттон.
— Он упрям, — сказал Херкимер. — Но Оскар тоже упрям. Он сделал рукой движение.
— Машины могут быть гораздо более упрямы, чем люди. Так уж они устроены.
— Но Бентон должен был знать, когда ему сделали Оскара, что Оскар будет у него выигрывать, — подчеркнул Саттон. — Человек просто не может выиграть у робота-шахматиста.
— Мистер Бентон знал это, — подтвердил Херкимер, — но он этому не верил. Он хочет доказать обратное.
— Он маньяк, — сказал Саттон.
Херкимер спокойно оглянулся на него.
— По-моему, вы правы, сэр. Я иногда сам так думаю.
Саттон снова пристально посмотрел на Бентона, который все еще сутулился над доской, прижав костяшки пальцев ко рту. Испещренное прожилками, выскобленное лицо его было розовым и полнощеким, и во взгляде, каким бы напряженным он ни был, мерцал огонек культуры и общительности.
— Теперь вы знаете его? — спросил Херкимер.
Саттон кивнул.
— Да, думаю, что смогу выделить его среди других. Он выглядит не слишком озабоченным.
— Он убил шестнадцать человек, — жестко сказал Херкимер. — И решил отложить оружие только тогда, когда числе дойдет до двадцати пяти…
Херкимер посмотрел Саттону в глаза и предупредил:
— Вы семнадцатый.
Саттон коротко сказал:
— Я постараюсь облегчить задачу.
— Как вы желаете провести дуэль, сэр, — спросил Херкимер. — Официально или нет, то есть охотиться кто как может?
— Давайте сделаем так: выигрывает тот, кто выстрелит первым.
Херкимер отнесся к этому предложению неодобрительно.
— Есть некоторые определенные обычаи, — начал было андроид.
— Можете передать мистеру Бентону, — резко оборвал его Саттон, — что я не собираюсь устраивать на него засаду.
Херкимер взял со стола свою фуражку.
— Удачи вам, сэр, — попрощался он.
— О, спасибо, Херкимер, — сказал Саттон.
Дверь закрылась, и Саттон остался один. Он вновь повернулся к экрану. Бентон сыграл, чтобы сдвоить ладьи. Оскар хихикнул, передвинул слона на три поля вперед и объявил шах королю Бентона.
Саттон выключил визор. Задумчиво поскреб рукой гладко выбритый подбородок. Совпадение или план? Трудно догадаться.
Одна из русалок выбралась на край фонтана, рискованно балансируя блестящим трехдюймовым телом. Потом свистнула Саттону. Он быстро обернулся на звук, но она уже нырнула в водоем и поплыла кругами, издеваясь над ним непристойными жестами.
Саттон наклонился, залез рукой на полку под визором, вытащил информационный справочник и быстро перелистал страницы.
“ИНФОРМАЦИЯ — земная”.
И заголовки:
“Кулинария”
“Культура”
“Обычаи”
Наверное, вот это. “Обычаи”.
Он быстро нашел раздел “Дуэли”, запомнил нужную страницу, положил книгу на место и вновь установил диск набора номеров, включив тумблер прямой связи.
Обтекаемое, бесстрастное лицо робота заполнило весь экран.
— Я к вашим услугам, сэр, — голос робота звучал резко и неприятно.
— Я был вызван на дуэль, — сказал Саттон.
Робот ждал вопроса.
— Я не хочу драться на дуэли, — добавил Саттон. — Можно мне каким-нибудь легальным путем открутиться от этого? Мне бы также хотелось сделать это элегантно, но на этом я не настаиваю.
— Способов нет, — лаконично ответил робот.
— Совсем нет?
— Вы моложе ста лет? — спросил робот.
— Да.
— Вы здоровы душой и телом?
— Да, думаю, что да.
— Вы здоровы или нет?
— Да, — подтвердил Саттон.
— Принадлежите ли вы к какой-нибудь современной религии, которая запрещает убийства?
— Полагаю, что могу классифицировать себя как христианина, — сказал Саттон. — Кажется, там есть заповедь — “не убий”.
Робот покачал головой.
— Это не считается.
— Она ясна и определенна, — заспорил Саттон. — Там говорится: “Не убий”.
— Все это так, — объяснил ему робот, — но она была дискредитирована. Вы, люди, сами дискредитировали ее, или вы теряете на нее право. Нельзя забывать ее с одним вздохом и взывать к ней со следующим.
— Тогда, кажется, я влип, — сказал Саттон.
— Согласно пересмотру 7990 года, — сказал робот, — достигнуто соглашение: каждый человек-мужчина в возрасте до ста лет, здоровый умом и телом и не связанный религиозными узами или верованиями, должен драться на дуэли, когда бы его не вызвали.
— Понятно, — нахмурился Саттон.
— История дуэлей очень интересна, — продолжал робот.
— Варварство, — не согласился с ним Саттон.
— Может быть и так, но люди все еще варвары и во многом другом.
— Вы дерзите, — сказал ему Саттон.
— Я по горло сыт всем этим людским самодовольством — это так, но — за исключением преступлений людей. А множество преступлений, которые вы уничтожили — вовсе не преступления, если не судить о них по человеческим меркам. Вы говорите, что отменили войну. Вы ее не отменили, вы ее просто устроили так, что никто не осмеливается драться с вами.
— Вы здорово рискуете, приятель, разговаривая так, — мягко сказал Саттон.
— Можете всадить в меня пулю, — ответил ему робот, — когда захотите. Жизнь не стоит того, той работы, которую я выполняю.
Он увидел выражение лица Саттона и заторопился.
— Постарайтесь посмотреть на это так, сэр. На протяжении всей своей истории Человек был убийцей. Он был умен и жесток, с самого начала. Он был слаб, но сумел приспособить для себя дубину и камни, а когда камни были недостаточно остры, он обтачивал. Вначале существовали создания, которых он, по идее, не должен был убивать. Они должны были убивать его. Но он был умен, и у него вдобавок были дубинка и камни. И человек убил мамонта и саблезубого тигра, других зверей, которых он не осмелился бы тронуть голыми руками. Так он отвоевал землю у животных. Он уничтожил их, кроме тех, которым разрешил жить за то, что они ему что-то давали. И даже когда он боролся со зверями, он боролся с другими людьми. Когда с животными было покончено, он продолжал сражаться… человек против человека, нация против нации.
— Но это все в прошлом, — сказал Саттон. — Войны нет уже более тысячи лет. Людям сейчас не нужно воевать.