В третьем поколении грешниками стали Атрей и Фиест, сыновья Пелопа. Они стали спорить за власть над Аргосом. В Пелоповом стаде был золоторунный баран — знак царской власти; его унаследовал Атрей, но Фиест обольстил жену Атрея и похитил барана. Начались раздоры, Фиест был изгнан и жил, бедствуя, в нищете. Царство досталось Атрею, но ему этого было мало: он хотел отомстить брату за обольщение жены. Он вспомнил Танталов людоедский пир и решил зарезать детей Фиеста и накормить Фиеста их мясом. Так он и сделал; боги ужаснулись, само Солнце свернуло с небесного пути, чтоб не видеть страшной трапезы. Об этом и написал свою кровавую трагедию Сенека.
Предчувствие ужасов начинается с первых же строк. Тень Тантала является из преисподней, ее гонит Эринния (по-латыни — "фурия"): "Ты зарезал своего сына в пищу богам — внуши теперь, чтоб твой внук зарезал сыновей другого внука в пищу отцу!" — "Отпусти меня — лучше терпеть пытку, чем быть пыткой!" — "Делай свое дело: пусть грешники под землей радуются своим казням, пусть знают, что на земле страшнее, чем в аду!” Безликий хор поет о грехах Тантала — теперь они множатся в его потомстве.
Внушенная мысль приходит в голову Атрея: "Ничтожен царь, медлящий мстить! Почему я еще не преступен? Злодейство ждет меж братом и братом — кто первый протянет к нему руку?" "Убей Фиеста", — говорит советник. "Нет: смерть — это милость: я задумал большее". — "Чем же вздумал ты погубить Фиеста?" — "Самим Фиестом!" — "Чем заманишь его в плен?" — "Посулю полцарства: ради власти сам придет". — "Не боишься божьей кары?" — "Пусть рухнет на меня Пелопов дом — лишь бы рухнул и на брата". Хор, глядя на это, поет: нет, царь не тот, кто богат и могуч! истинный царь — тот, кто чужд страстей и страхов, кто тверд и покоен духом.
Фиест научился этому в изгнании, но не до конца. Он снес беду, но не снес тягот. Он знает: "Нет царства больше, чем без царств довольным быть! Злодейство во дворцах живет — не в хижинах"; но в душе его страх. "Чего боишься?" — спрашивает сын. "Всего", — отвечает Фиест и все-таки идет к Атрею. Атрей выходит навстречу. "Я рад видеть брата! — говорит он (и это правда). — Будь царем со мною!" "Оставь меня в ничтожестве", — отвечает Фиест, "Ты отказываешься от счастья?" "Да, ибо знаю: счастье переменчиво". — "Не лишай меня славы поделиться властью! —говорит Атрей. — Быть у власти— случайность, отдать власть — доблесть". И Фиест уступает. Хор рад миру, но напоминает себе: радость не бывает долгой.
О злодействе, как водится, рассказывает вестник. Есть темная роща, посвященная Пелопу, где стонут стволы и бродят призраки; там, у алтаря, как жертвенных животных, зарезал Атрей фиестовых сыновей — одному снес голову, другому перерезал горло, третьему пронзил сердце. Дрогнула земля, пошатнулся дворец, черная звезда скатилась с небес. "О ужас!" — восклицает хор. Нет, ужас впереди: царь рассекает тела, мясо кипит в котле и шипит на вертелах, огонь не хочет гореть под ними, дым черной тучей нависает над домом. Не ведающий беды Фиест пирует с братом и дивится, что кусок не идет ему в горло, что дыбом встают умащенные волосы. Хор глядит в небо, где Солнце с полпути повернуло вспять, тьма встает с горизонта — не конец ли это света, не смешается ли мир в новом Хаосе?
Атрей торжествует: "Жаль, что тьма и что боги не видят мое дело, — но мне довольно, что его увидит Фиест! Вот он пьет последнюю чашу, где с вином смешана кровь его сыновей. Пора!" На блюде вносят отрезанные головы Фиестовых детей. "Узнаешь сыновей?" — "Узнаю брата! О, дай мне хотя бы похоронить их тела!” — "Они уже похоронены — в тебе". — "Где мой меч, чтобы я пронзил себя?" — '’Пронзи — и пронзишь сыновей в себе". — "Чем сыновья виновны?" — "Тем, что ты — их отец". — "Где мера злодеянью?" — "Есть мера преступлению — нет меры возмездию!" — "Гряньте, боги, молниями: пусть я стану сам погребальным костром сыновьям своим!" — "Ты обольстил мою жену — ты сам первым убил бы моих детей, если бы не думал, что они — твои". — "Боги-мстители, будьте карою Атрею". — "А тебе вечной карою — твои сыновья в тебе!"
Хор безмолвствует.
Луций Апулей (Lucius Apuleius), ок. 125 — ок. 180 г. н. э.
Родился в Мадавре в Африке, принадлежал к знатной семье и учился сначала в Карфагене, а затем в Афинах, где основательно познакомился с греческой литературой, в особенности же с философией Платона; отсюда он переселился в Рим, где занимался некоторое время адвокатурой.