Магистр
Смерть-голубка, а когда ты
Злополучный и проклятый
Истребишь весь род людской,
Что же станется с тобой?
Ведь застыв, сложивши руки,
Изведешься ты от скуки.
Перестань, пока не поздно,
Ты свирепствовать так грозно.
Хоть немного отдохни,
Для себя людей храни.
Смерть
Ах, магистр мой, глупой речью
Не нажил бы ты увечья!
Терпеливо до сих пор
Я сносила весь твой вздор.
Не испытывай терпенья,
Не вводи во искушенье.
А не то я в час неровный
На холодный пол церковный
Уложу тебя опять,
И не сможешь больше встать,
Вижу я, что ты не быстр
Разуменьем, мой магистр.
В мире грех царит покуда,
Без работы я не буду.
И милей отрад мне всех
Этот древний плотский грех.
Так во власти вожделенья
Без конца творит рожденья
В нем погрязший человек.
Пусть течет за веком век,
Без конца проходит время,
Но живет людское племя,
И всегда большой улов
Для косы моей готов.
Магистр
Смерть-голубка, попрошу я,
Объясни мне вещь такую:
Ведь, наверно, не напрасно
И умелых и прекрасных
В свете много докторов?
У тебя отнять улов
Не под силу ль врачеванью —
Медицинскому их знанью?
Не грозят ли смерти царству
Их отменные лекарства?
Будет, верно, по плечу
Знаменитому врачу
Показать свое проворство:
Жизнь спасти от смерти черствой?
Смерть
Повидала их немало, —
Пустозвонные бахвалы.
Врач колдует так и сяк,
И надеется чудак,
Распростерт на смертном ложе,
Что ему еще поможет
Из толченых разных трав
Благодетельный состав,
Что врачи в железных ступах
Для доверчивых и глупых
Умирающих толкут.
А глядишь — я тут как тут!
Наступили, значит, сроки,
И без всякой проволоки
В черный ад иль в небеса
Здесь пошлет моя коса
Легковерного больного.
Нет спасенья никакого!
Пусть хоть целый огород
В ступке врач своей столчет, —
Не взросло еще доныне
Ни ромашки, ни полыни,
Что могли бы излечить
Иль кончину отдалить.
Все врачебные проказы
Пресеку косой я сразу.
Пусть запасы всех аптек
Принимает человек,
Все их льет себе в утробу —
Не уйти ему от гроба.
Час пробьет, я и врача
Как хвачу косой с плеча,
Так что докторскую шею
Не спасти тогда шалфею.
Нерушимо смерти царство, —
Что поделают лекарства?
Крестьяне платят чинш. Миниатюра из рукописи XIV в.
Магистр
Смерть-голубка, молвлю слово,
Если выслушать готова.
Признаю: твоя коса
Может делать чудеса.
В край блаженных иль до ада
Отправляет без пощады
Мужика иль дворянина —
Для тебя оно едино.
Неужели, в самом деле,
От тебя бы не сумели
Скрыться люди как-нибудь —
Отыскать к спасенью путь?
Смастерить какое зелье,
Закопаться в подземелье,
Запереться в бастион,
Чтоб его со всех сторон
Стража вечно сторожила
И тебя не подпустила?
Смерть
С непонятием упрямым
Все твердишь о том же самом!
Пробу сделать я готова:
Запирайся на засовы,
Хоронись в глухих стенах, —
Распадутся тотчас в прах,
Лишь явлюся за тобою
С необорною косою.
И по правде, хорошо бы
Не откладывать нам пробы.
Вот сейчас, мудрец ты мой,
Я взмахну моей косой...
Магистр
Смерть-голубка, нет, не надо!
Эта речь — страшнее ада.
Все во мне вновь задрожало,
Пеленой глаза застлало...
Смерть
Так о чем же разговор
И зачем ты мелешь вздор?
Все живое мне подвластно;
Проникаю я прекрасно
В глубину звериных нор.
Не спасались до сих пор
От меня еще лисицы,
Волки, зайцы и куницы,
Горностай в нарядном мехе,
Было белкам на орехи,
Уток, цапель, журавлей
Я кошу косой своей,
От нее же не укрыться
Зверю, рыбе или птице.
В поднебесье иль в пучине
Не скрывался ведь до ныне
От меня еще живой,
И всегда его косой,
Где б он ни был, я поддену.
Так помогут ли тут стены,
Подземелья, бастион,
Вечной стражи легион?
. . . . . . . . . . . . . . . . . .
Не одних мирян лишь грешных
Я косой кошу успешно.
Весь синклит отцов церковных —
Ваших пастырей духовных —
Пред косой моей дрожит,
От нее не убежит.
И молитвою своею
Не спасутся иереи,
Пусть хоть прячутся в алтарь.
Как смиренный пономарь,
Так и сам святейший папа,
Попадутся к смерти в лапы.
Зачастую прямо в ад
Угодит иной прелат.
Распроститесь кардиналы
С мантьей пышною и алой,
А епископ — с очень хитро
Изгибающейся митрой.
Ждет одежда вас одна:
Гробовая пелена.
И проникну, если надо,
В монастырскую ограду.
Инок спрятан, как в ущелье
За стеною узкой кельи.
Доберуся все равно,
Постучу косой в окно.
Инок добрый не страшится,
Если смерть к нему стучится.
Отрешившись от соблазна,
Просидел он невылазно
В темной келье много лет,
Так не жаль покинуть свет.
И к предвечному престолу
Он отправится веселый:
Лучше почестей и злата
Получить от бога плату.
За земные совершенства
Рая ждет его блаженство.
Потому-то не смущен,
Он косы внимает звон.
Злой монах — иное дело.
Он подчас осатанело
За обители порог
В полуночный выйдет срок,
И как будто бы для пляса,
Подоткнув бесстыдно рясу,
Сразу прянет на коня
И, сквозь ночь его гоня,
Как стрела, грешить помчится,
И блудить, и веселиться.
Под ночною мрачной мглою
Я гонюсь за ним с косою.
Но быстрее, чем огонь,
Ошалелый мчится конь.
По дороге я лукаво
Забегаю слева, справа
И отстать могу нередко,
Но в конце концов все ж метко
Поражу его косой.
И отправлен инок мой,
Где давно ему быть надо:
К черным бесам, в царство ада.