Как ни курьезно, под запрет попал и «Робинзон Крузо. Новая переделка для рабоче-крестьянской молодежи» (Л., Прибой. Сектор «Юный пролетарий», 1925). Вышла книга под редакцией и с предисловием Златы Ионовны Лилиной (1882–1929), деятельницы революционного движения, члена партии с 1902 года, занимавшей в советское время ряд видных постов, в частности, в Главполитпросвете. Репрессиям Лилина не подвергалась, но ее имя, как жены Г. Е. Зиновьева (к тому же она была сестрой Ильи Ионова (1887–1942), заведующего Госиздатом РСФСР, арестованного в 1937-м и умершего в Севлаге), часто служило формальным основанием для запрета той или иной книги и было внесено в «Список лиц…» с пометкой: «Партийная тематика и детская литература». Лилина находит в романе ряд «ошибок»:
Первая и самая крупная ошибка заключается в том, что автор бросает Робинзона совершенно одного на необитаемый остров. Человек — животное общественное, никогда в одиночку не жившее. Автор «Робинзона Крузо» представляет дело так, будто Робинзон в течение долгого времени хорошо себя чувствует и без людей. И только впоследствии ему стало скучно одному… Ошибка автора в том, что он приписывает одному лицу — индивидууму — героические поступки и совершенно забывает про то, что человеческую историю делали не герои, не отдельные люди, не цари, не полководцы и не отдельные ученые, а масса трудящихся, трудовой народ: охотники, земледельцы, рабочие… Труд всего общества, коллективизм, коммунизм доведут человечество до того счастливого состояния, которое мы видим в последней главе (там он устраивает на разумных началах жизнь переселенцев на острове).
Нередко инициатива запрета поступала «снизу» — в порядке проявления бдительности. Вот лишь два красноречивых примера. 21 марта 1953 года, как свидетельствуют документы архива расформированного спецхрана Российской национальной библиотеки, ее директор В. Н. Барашенков обратился в ленинградский Горлит с таким запросом:
По сведениям иностранной прессы, негритянский писатель Ричард Райт стал на путь ренегата и ведет антисоветскую и антикоммунистическую пропаганду. В библиотеке имеются следующие советские издания произведений Ричарда Райта: 1. Дети дяди Тома. М., Госполитиздат, 1939. 2. Утренняя звезда. Рассказ из жизни негров в южных штатах Америка. М., 1938. («Библиотека „Огонька“»). Кроме того, по списку Берлинского магистрата, в числе авторов, все произведения которых подлежат изъятию из общего пользования, значится Эрнст Глезер как ренегат… Просим Вашего указания, как поступить с произведениями Р. Райта и Э. Глезера.
Далее он указывает на пять книг Глезера в русском переводе, в том числе роман «Мир» (М., ГИХЛ, 1933). Примечательно также, что директор ссылается на проскрипционные списки Берлинского магистрата, составлявшего их наподобие «наших», главлитовских. Ленгорлит согласился с мнением дирекции:
Все произведения Эрнста Глезера подлежат изъятию из общих фондов. Произведения Р. Райта Вам подлежит просмотреть поэкземплярно с представлением в Ленгорлит на книги с политическими дефектами соответствующих заключений.
В результате в каталоге спецхрана появилась карточка: «Глезер Эрнст. Изъять все произведения». К Ричарду Райту (1908–1960), «негритянскому писателю США, члену Американской коммунистической партии» (Краткая литературная энциклопедия, т. 6. — М., 1971. с. 166) все-таки не решились принимать крайние меры: его книги оставлены в общих фондах, потому, быть может, что в его произведениях «…показана судьба молодого негра, обреченного на духовное одичание и гибель, и, несмотря на натурализм, сила романов Р. - в ненависти художника к социальному строю, уродующему человеческую личность». В силу этого, в 1962 году, уже посмертно, в русском переводе вышел его сборник «Рассказы».
Число книг зарубежных писателей, запрещенных по такому, «персональному», признаку, можно увеличить в несколько раз. Что же до книг, попавших в спецхраны по «содержательному» мотиву, то количество их сравнительно невелико. Советские цензоры были натренированы, можно сказать, «натасканы» главным образом на поиск криминальных имен: подобно тому, как во время корриды бык не обращает внимания на главных своих противников и мучителей — тореадоров, а исключительно на красную тряпку, так и цензоры реагировали преимущественно на имена, в сравнительно редких случаях «нападая» на содержание. Да и разобраться в нем, учитывая их крайне низкий образовательный и интеллектуальный уровень, им было не под силу. Тем не менее укажем на ряд таких книг.
Пострадало, например, первое издание книги Герберта Уэллса «Россия во мгле», выпущенное в Харькове в 1922-м. Как известно, написана она в 1920-м после посещения писателем России и беседы с Лениным. Несмотря на то, что к новому «эксперименту» и «кремлевскому мечтателю» Уэллс относился скорее сочувственно, признав во время второго посещения Москвы в 1934 году, что планы Ленина стали «реальностью», издание 1922 года оказалось в спецхране. Примечательно также, что «Россия во мгле» до 1958 года издавалась лишь единожды, да и то — в харьковском, а не центральном издательстве. Неслучайно она привлекла интерес эмиграции и была в 20-е дважды издана на русском языке за рубежом (оба издания, естественно, оказались в спецхранах). Формальным основанием запрета послужило частое упоминание Уэллсом репрессированных позднее вождей (Зиновьева, Рыкова и других), однако и само содержание книги могло смутить цензоров. Такой, например, пассаж:
Я должен признаться, что мой пассивный протест против Маркса превратился в России в активную ненависть. Повсюду, куда мы только ни ходили, мы видели статуи, бюсты, портреты Маркса… Вездесущее присутствие бороды Маркса меня все более раздражало, и меня терзало острое желание обрить его.
Текст многочисленных изданий, предпринятых после 1958 года, подвергался тщательной редактуре, приведшей к изъятию все тех же «неудобных» имен и ряда фрагментов. Снабжалась она предисловием Г. К. Кржижановского, в котором разъясняются причины «ограниченности» и «заблуждений» Уэллса.[18]
18
В более или менее аутентичном виде текст книги опубликован в сборнике Г. Уэллса «Россия во мгле», подготовленном знатоком его творчества Ю. И. Кагарлицким в сопровождении предисловия академика И. И. Майского (М., Госполитиздат, 1970).