Столь же разносторонне и многогранно обрисована и Сюзанна. Во многих сценах (дуэт с Фигаро, открывающий оперу, финал второго действия и др.) она остроумна, грациозна, весела. Но ее большой арии в саду («Приди, мой милый друг») присущи и нежность, и психологическая тонкость душевных переживаний, несвойственные традиционным служанкам оперы-буфф.
Глубоким лирическим чувством проникнуты ария и романс юного Керубино, печальная ария тоскующей графини и маленькая ариэтта Барберины («Уронила, потеряла...»).
Иначе очерчены персонажи отрицательные: Альмавива, Бартоло и Базилио. Свойственные партии графа властные, отрывистые и резкие интонации воссоздают облик человека вспыльчивого и деспотичного. В его большой арии «От зависти сгорая» смешаны чувства гнева, уязвленного самолюбия и жажды мести.
Остроумно высмеяны надутый ворчун Бартоло, замышляющий против Фигаро всяческие козни, а также ханжески лицемерный, подобострастный служитель церкви Базилио. Забавна комическая ария об ослиной шкуре.
Действие оперы развертывается живо и энергично. Противоречивые интересы действующих лиц то и дело сталкиваются, раскрываясь в больших ансамблевых сценах. При этом каждый участник ансамбля имеет свою особую, яркую и выпуклую музыкальную характеристику.
К весне 1786 года опера была закончена. Оставалось лишь сочинить увертюру. Улучив благоприятный момент, да Понте явился к императору Иосифу II с текстом либретто.
— Что это? «Свадьба Фигаро»! — воскликнул тот.— Но ведь я же запретил представление этой пьесы в наших театрах!
— В надежде на снисхождение вашего величества,— ответил да Понте,— я решил переделать эту комедию в либретто, сократив и выпустив все то, что могло бы шокировать благородную венскую публику. Одним словом, я сделал из нее самый невинный и веселый сюжет для оперы, достойный театра, имеющего счастье состоять под вашим высоким покровительством.
— Но если это опера, кто же напишет к ней музыку?
— Музыка написана уже господином Моцартом.
Слова эти отнюдь не вызвали сочувствия его величества. Лицо Иосифа II мгновенно приняло такой надменный и недовольный вид, какого да Понте еще никогда не приходилось видеть.
— Моцартом? Но вы же знаете, что Моцарт, хотя и пишет замечательную инструментальную музыку, сочинил всего лишь одну оперу, да и та не имеет особой ценности.
Невежество Иосифа II, мнившего себя тонким знатоком музыки, немало поразило да Понте. Моцарт был к этому времени автором одиннадцати опер. Однако да Понте не стал поправлять императора.
— И я со своей стороны тоже мог бы оказаться автором либретто всего лишь одной оперы, поставленной в Вене, если бы был лишен милостивой снисходительности вашего величества,— смиренно ответил он.— Что касается музыки этой оперы, написанной Моцартом, то, насколько я могу судить, она совершенно изумительной красоты. Осмелюсь представить партитуру оперы на усмотрение вашего гения, который всем нам хорошо известен...
Ловкий и хитрый аббат пустил в ход всю свою дипломатию, все свое красноречие. При этом он распространялся не столько о достоинствах моцартовской музыки, сколько о тонком музыкальном вкусе Иосифа II. Согласие на постановку было дано.
Начались репетиции. Моцарт и да Понте держались настороженно, ожидая очередных интриг и неприятностей. Правда, при сложившихся обстоятельствах серьезно повредить новой опере было не так уж легко. Напрасны были попытки восстановить против Моцарта исполнителей главных партий, убедить их, что арии новой оперы никуда не годятся. Актеры отнеслись к гениальной музыке Моцарта с самым горячим сочувствием и работали над разучиванием своих партий с искренним увлечением.
Первая репетиция с полным оркестром была для Моцарта настоящим триумфом. Хорошо всем знакомая невысокая и худощавая фигура композитора в красном плаще, небрежно накинутом на плечи, оживленно двигалась по сцене. Музыкантам оркестра он указывал темп исполнения отдельных номеров, певцам, уже хорошо знавшим свои партии, давал советы относительно того, как им следует держаться на сцене.
Больше всего Моцарт доволен был талантливым Бенуччи, с воодушевлением исполнявшим роль Фигаро. Когда Бенуччи в первый раз спел полным голосом арию «Мальчик резвый, кудрявый», присутствовавшие пришли в неописуемый восторг. Моцарт стоял поблизости и время от времени тихонько повторял: «Браво, браво, Бенуччи!»
Когда же певец дошел до энергичной мужественной фразы «Керубино, побеждай», которую он «исполнил во всю силу своего могучего голоса и с искренним воодушевлением, впечатление от нее было подобно электрическому разряду. И певцы, и музыканты оркестра, увлеченные его пением, в один голос вскричали: