Сочинения Бетховена пользуются успехом. Но молодой композитор не вполне удовлетворен тем, что выходит из-под его пера. Он ищет новых выразительных средств для воплощения тех новых образов, идей, что теснятся в его воображении. Учителя не понимают его стремлений.
Вена, ул. Грабен времен Бетховена.
— Правила запрещают такую последовательность аккордов...
— А я ее разрешаю, — возражает молодой вольнодумец.
— Вы — атеист и революционер, — говаривал Гайдн, которому было известно об увлечении Бетховена идеями французской революции. Выступавший как новатор, Гайдн теперь с опаской и предубеждением смотрел на смелые начинания Людвига Бетховена. Он старался «образумить» своего беспокойного ученика. Гайдн поучал:
— В Ваших сочинениях будут находить много прекрасного, даже удивительного, но кое-что покажется темным и странным, потому что Вы сами человек странный и мрачный, а стиль композитора — это он сам. Посмотрите мои сочинения. Вы в них часто найдете нечто веселое, потому что я сам таков.
В январе 1794 года Гайдн снова собрался в Англию и его занятия с Бетховеном прекратились. Перед самым отъездом на каком-то музыкальном вечере ему пришлось послушать новые трио, сочиненные Бетховеном во время занятий с ним. Первые два понравились Гайдну. Последнее же поразило его своим бурным, порывистым характером, драматизмом звучания.
История создания «Прощальной симфонии» живо всплыла в памяти старика. Давно это было! И он, Гайдн, стремился некогда писать подобные же, проникнутые настроениями «Кури и натиска» пьесы! Но этот юноша с львиной гривой непокорных черных полос, наверное, шагнет дальше его.
— Публика вряд ли поймет последнее трио, друг мой, — заметил Гайдн. — Не спешите его печатать.
Слова Гайдна обидели Бетховена. Учитель не сумел оценить лучшей его вещи!.. И все же уважение ученика к маститому маэстро не поколебалось. Три свои новые фортепианные сонаты Бетховен посвятил Гайдну. Многие характерные черты гайдновского музыкального языка нашли отражение в этих пьесах (в особенности в третьей сонате до мажор). Но в то же время в них много оригинального, неслыханно нового. Молодой композитор настойчиво шел по собственному пути.
Около десяти лет проходит в поисках своего «я», в кристаллизации оригинального музыкального языка, в борьбе за героический, монументальный стиль.
Годы 1792—1802 составляют так называемый венский период в творчестве Людвига ван Бетховена. Со своим музыкальным прошлым — детскими и юношескими сочинениями времен Бонна — молодой композитор решительно порывает. Новым композициям он дает номера, начиная с первого «опуса».
В эти годы Бетховен сочиняет главным образом пьесы для фортепиано и камерные ансамбли. Одна за другой создаются первые 15 фортепианных сонат; два превосходных концерта для фортепиано с оркестром; 6 струнных квартетов; Серенада для флейты, скрипки и альта и, наконец, знаменитый в свое время Септет из семи частей для струнных и духовых инструментов (к обычному струнному квартету в нем прибавлены кларнет, валторна и фагот). Среди этих сочинений есть такие замечательные, как глубоко драматическая, насыщенная духом борьбы «Патетическая соната», проникнутая страстным и сильным чувством «Соната в роде фантазии», получившая название «Лунной», поэтическая «Пасторальная» (№ 15).
Консервативные педанты с яростью и негодованием обрушивались на творения молодого новатора, видя в них лишь нарушение установившихся традиций и правил. Зато представители молодого поколения встречали каждое новое произведение Бетховена с восторгом.
Известный пианист Мошелес в своих воспоминаниях рассказывает, как он, еще подростком, познакомился с музыкой Бетховена. От товарищей Мошелес услышал, что этот чудак пишет престранные штуки, диковинную музыку, до того идущую вразрез со всеми правилами, что невозможно ни понять, ни сыграть ее. Мошелес заинтересовался и раздобыл «Патетическую сонату». Смелая новизна бетховенской музыки, глубина и драматизм содержания поразили, ошеломили его. Всю ночь юноша просидел, переписывая «Патетическую сонату», так как не имел денег на покупку нот. Когда же он сообщил о своем открытии учителю музыки, искренне возмущенный профессор пришел в ярость и строго-настрого запретил ученику играть сочинения Бетховена — «эти эксцентрические продукции». Но все было напрасно. Лишь только появлялись новые бетховенские пьесы, юный Мошелес спешил раздобыть их и, тайком изучая, «находил в них утешение и радость, какие не давал ему ни один из композиторов». Вскоре Мошелес стал учеником Бетховена.