— Значит, вы и меня тоже подозреваете?
— Не больше, чем любого из других знакомых Колечанского.
— Понятно. Одним словом, что я делал в пятницу вечером? — Он на мгновение задумался. — У меня это был очень утомительный день. До половины шестого я был здесь. Занимался обычными делами. Домой пришел без десяти шесть. Поел, просмотрел газету. В четверть седьмого поставил варить на плиту кукурузу. Вымылся, надел чистую рубаху. Убавил огонь в горелке, пошел гулять. Гулял с семи до восьми. Потом вернулся домой. Погасил газ совсем, поужинал и вскоре после девяти лег спать.
— Вы помните так точно весь свой вечер?
— Объяснить очень просто. Кукурузу я варю полтора часа. За два дня перед тем, как идти на рыбалку.
— Говорите, гуляли? Где?
— Вот этого я уже не помню.
— Как же так? Помните все до минуты, что делали, а маршрут прогулки не удержали в голове?
— Я, когда гуляю, думаю. И не очень примечаю, что вижу по пути.
— Вы охотитесь?
— Нет.
— Недавно вы не ездили в Веспрем?
— А это откуда вам известно? — изумился Силади.
— Свои источники информации мы обычно не раскрываем. Итак, что можете сказать по этому поводу?
— Ездил неделю тому назад. В понедельник. Отправился утренним поездом, вечерним вернулся.
Зеленке не понравилась противоположность ответов Силади. То этот химик мог с точностью до минуты расписать, как он провел свой вечер в пятницу, а вот о поездке в Веспрем говорит бегло, ничего не уточняет. Однако он подавил в себе искушение проверить память господина учителя химии: зачем усиливать его подозрительность? Выяснение деталей он решил оставить до поры, когда придется этого химика допрашивать официально.
— У вас есть светло-коричневый костюм? — все же спросил он.
— Нет.
Раздался звонок, и в учительскую стали подходить преподаватели. Капитан Зеленка попрощался с Силади и направился к выходу.
В коридоре Зеленка столкнулся с Гизелой Литваи, которую сразу же узнал по описанию завуча.
Зеленка представился, показал удостоверение.
— Извините, если я буду говорить на тему, которая, может быть, причинит вам боль. Но моя обязанность… От кого вам стало известно о смерти Колечанского?
— От тетушки Мари. Кечкешне заходила ко мне вечером. Она и рассказала. Как это все произошло?
— Мы подозреваем, что это было убийство.
— Он долго мучился?
— Врач говорит, что смерть наступила в течение нескольких секунд. А вот кто это мог сделать?
— Не знаю, на кого и думать… Если бы я только могла вам помочь… Так что уж извините. Когда похороны?
— Поинтересуйтесь у брата или сестер Колечанского.
Литваи в раздумье проговорила:
— Да, конечно, он был не беден. И он обещал, что в день нашей свадьбы передаст в банк свое завещание, в котором я буду названа его основной наследницей. Но меня это как-то не очень интересовало. Мне был нужен он сам. Я просто хотела быть с ним вместе…
— Его вклады составляют больше трех миллионов форинтов.
— Так много? Этого я не знала.
— Теперь я еще раз повторю свой вопрос: можете ли вы кого-либо подозревать в его смерти?
— Нет, нет!
— Когда вы в последний раз встречались с господином Колечанским?
— В четверг. Вечером.
— В каком он был настроении?
— Весел, полон надежд. Как всегда…
— Ясно. Он никогда не говорил о своих врагах?
— Никогда.
— А кто вас с ним познакомил?
— Мой коллега Мартон Силади.
— Какого мнения вы о Силади?
— Он ухаживал одно время за мной. Но он мне не нравился, — немногословно отвечала Литваи.
— А о Кечкешах?
— Опа очень милая, умная женщина…
И прежде чем Зеленка смог продолжить разговор, зазвенел звонок.
— Вы извините меня, — Литваи сразу подтянулась. — У меня урок.
— И я прошу прощения, что лишил вас отдыха в перерыв.
— Пустяки, — ответила она, протянула руку и, кивнув головой, покинула Зеленку.
— Чем я могу вам помочь, товарищ Зеленка? — спросил Янош Колечанский-младший, после того как Зеленка представился и показал документ. — К сожалению, кофе не могу вам предложить. Я на заводе не отношусь к тем, кому полагается представительский кофе.
— Спасибо. Сегодня я и так выпил слишком много кофе. Вы слышали уже о смерти вашего дядюшки?
— Нет. А что, он умер? Но какое отношение к этому имеет милиция? И я?
— Он умер насильственной смертью.
— Иными словами, кто-то убил его? Интересно.
— А меня интересует, товарищ Колечанский, где вы находились в пятницу вечером?
Колечанский задумался, и Зеленка понял, что перед ним человек, который говорит всегда обдуманно, не спешит с ответом.
— Вечером в пятницу мы были с женой в кино. Кинотеатр «Звезда». На восьмичасовом сеансе. До десяти. Домой мы вернулись в половине одиннадцатого. После этого из дома больше не выходили.
— В каких отношениях вы были с дядей?
— А ни в каких. Мы мало знали друг друга и почти не встречались. Я уж и не помню, когда в последний раз и разговаривали-то о нем…
— Вам известно, что ваш дядя был очень богатым человеком?
Молодой человек рассмеялся.
— Богатым? Я думаю, это слово уже вышло из употребления в нашем повседневном языке.
— Не совсем так.
— Словом, он был богатым человеком? — повторил задумчиво Колечанский. — Ну а я-то какое отношение к этому имею? Я не могу, как говорится, отвечать за поступки моего дяди. Или вы, товарищ Зеленка, относите меня к числу заинтересованных в смерти своего дяди?
— Примерно так. То есть теоретически вы могли бы быть заинтересованы в том, чтобы убрать его с дороги. Ведь речь идет об очень большом состоянии.
— Что ж, я готов оценить вашу откровенность, — сверкнул глазами Колечанский. — Но и я буду откровенен. Я не стану вас уверять, что меня не интересуют несколько тысяч форинтов. Но и острой нужды у меня в таких суммах нет. Сейчас мы с женой живем у моих родителей. Осенью переезжаем в собственную квартиру. В основном мы уже приобрели всю обстановку. Ведь мы с женой оба работаем. Материальных трудностей не испытываем. Правда, машины у нас нет. Но я совсем не уверен, что стал бы ее покупать, если бы даже у меня были на это деньги. Конечно, для меня как для инженера это было бы престижно. Но разве я, не имея автомобиля, совсем пропащий человек? Наоборот, пожалуй! Вместо того чтобы быть слугой людей, я стал бы слугой вещей. Содержать машину — это же огромная потеря времени! Мой отец мог бы иметь машину, но и ему жалко тратить на это время. — Он улыбнулся. — А в общем суть дела в том, что я не убивал своего дядю. И меня не интересовал ни он сам, ни его богатство. И дома у нас нечасто говорили о нем. Круг наших интересов выходит за рамки обычных семейных дел. И может быть, за рамки сегодняшнего дня и страны в целом.
— Понятно, — кивнул Зеленка. — Ас вашим двоюродным братом вы в каких отношениях?
— Ну как вам сказать? — пожал плечами молодой инженер. — Родственники. Я знал, что у меня и с отцовской и с материнской стороны есть двоюродные братья. Но и в детстве не очень-то тянулся к ним. Вот с Радачи мы дружим через жен. Жены наши вместе в школе учились. В одном классе. Вместе сдавали экзамен на аттестат зрелости, вместе в университет поступили. Но я не знаю, относится это к делу?
— Да, да. Продолжайте!
— В общем, с Радачи мы дружим семьями. К тому же у нас стало традицией ездить вместе за город грибы собирать. И родители мои к нам присоединились. Одним словом, время проводим весело и не без пользы. Грибы собираем. Последний вот раз шампиньонов много набрали.
— Вы, конечно, знаете, что Радачи сейчас на отдыхе?
— Они говорили что-то такое. Но я это как-то мимо ушей пропустил.
— Значит, они не заезжали к вам проститься?