Стрейндж отважился поставить вопрос ребром.
— Послушайте, Листер темнил со мной, а что он говорил вам?
— Вы имеете в виду расследование?
Стрейндж кивнул.
Вместо ответа Хоскинс отомкнул небольшой сейф позади стола и вытащил какой-то потрепанный конверт.
— Не могу вам отдать их, — произнес он, вытаскивая несколько листков машинописного текста, — ибо отнюдь не питаю любви к министерству, но с содержанием ознакомлю. У журналиста есть право скрывать источники информации, — ухмыльнулся он, — я не специалист по компьютерам и могу, пожалуй, ошибиться в употреблении некоторых терминов. Исправьте, если я напутаю. Рассказ Листера начинается с того, — он пробежал глазами листки, — что однажды вечером, когда большинство служащих разошлись по домам, он заглянул в терминальный класс и обнаружил там парня по фамилии Эллисон, не спускавшего глаз с дисплея. В этом, правда, не было ничего необычного. Эллисон имел приоритетное право доступа в класс и часто работал там по ночам. Листера удивило другое — как Эллисон среагировал на его появление.
— И как же?
— «Эллисон стер изображение на экране и поспешно закончил работу».
— То есть отключился от компьютера, — пояснил Стрейндж.
Хоскинс продолжал:
— «Когда Эллисон покинул зал, я направился к терминалу и вывел на экран тот же набор данных, который Эллисон смотрел; поскольку тот не уничтожил программу, я смог просмотреть две последние страницы и сделать заметки». Вы следите? — спросил Хоскинс.
— Да, — отозвался Стрейндж.
— Короче говоря, Листер понял, что Эллисон получил доступ к разделу библиотеки данных, а результат вычисления у таблиц такой, что Листер, который здорово в этом соображает, не мог узнать. Его обуяли подозрения, и он кое-что записал от руки…
— У вас есть копия?
Хоскинс покачал головой.
— Нет. Наверняка все материалы расследования отправили в Лондон.
Стрейндж уклонился от ответа и произнес:
— Разве в рассказе Листера ничего другого не было?
— Другого? Разумеется, было. — Хоскинс неловко махнул рукой. — . Больше, намного больше на других листках. — Переворачивая страницы, он взял себя в руки. — Это лишь начало. Следующий кусок особого рода. Листер решил выяснить, к какой информации получил доступ Эллисон. Он пишет здесь, что в двух отдельных случаях он подстроил «аварию» компьютера, когда Эллисон его использовал.
— Умно, — невольно воскликнул Стрейндж, — это можно сделать, организовав перегрузку компьютера. Когда такое происходит, он прекращает правильно функционировать и единственный способ вернуть его к дальнейшей работе — это распечатать содержимое диска. Информация на распечатанном диске окажется копией изображения на экране дисплея, которую Листер, наверное, анализировал. Что же он обнаружил?
— Все было чертовски неубедительно. Методы работы управления настолько секретны, что невозможно было доказать, что Эллисон занимается чем-то недозволенным. Разумеется, он все отрицал. А управление относит подобный компрометирующий материал к недостаткам заведенного порядка: ведь невозможно в таких случаях доказать, что материал на дисплее использован незаконно. Было над чем поломать голову, а? Куда ни кинь, всюду клин.
— Да, если не принимать меры предосторожности, — отозвался Стрейндж.
— А вы в них верите? — в голосе Хоскинса звучало презрение.
— Вы, конечно, нет. — Стрейндж отважился на догадку. — В этом и состояла шумиха, устроенная Хейтером?
Хоскинс кинул на него странный взгляд.
— Отчасти, — согласился он, — но, если не возражаете, я не буду вдаваться в подробности. К Листеру это не имеет отношения.
— Ладно. Расскажите мне о расследовании.
— Ну, как вы знаете, его возглавил Прис. Конечно, вы в курсе, он ваш заместитель! — Хоскинс расхохотался. — Не говорите мне…
— Ему дали полную свободу действий, — перебил его Стрейндж, — помните, для Листера все дело оборачивалось сложнее, чем для нас. Скажите, какого мнения был Листер о Присе?
— Он его ненавидел. Прис совершенно не поверил записям с дисплея. Из Лондона прибыл эксперт, объявивший, что индекс, о котором так волновался Листер, попросту часть другой системы.
Стрейндж почувствовал, что в нем вновь оживает волнение. Эксперт. Вряд ли это Мейер. Хоскинс продолжал говорить.
— Прис чертовски обозлился на Листера. Орал, что он суется, куда не просят. Поползли слухи.
— Что вы имеете в виду?
— Меня удивляет, что вы не упомянули про Эйдана Купера. Вам ведь известно, что Листер обвинил его наряду с Эллисоном. — Стрейндж кивнул и отложил в памяти этот факт. — Но Купер и Листер были приятелями. Оснований любить Эллисона у Дика не было, но зачем толкать друзей в дерьмо, разве что для спасения своей шкуры? Понимаете, куда я клоню. Многие сотрудники считали, что Листер кого-то умело прикрывает.
— Следовательно, не только в Лондоне думают, что Листер был к чему-то причастен? — спросил Стрейндж с облегчением, ощущая прежний интерес к делу.
— Ну, доказательств у меня нет, но в чем-то он ведь был замешан? В чем — не могу понять, но доверять бы ему не стал, пока не выяснил бы всю подноготную.
— Должен признать, — согласился Стрейпдж, — мне он никогда не нравился. Как вы говорили, на нем лежала печать неудачника. Он казался замкнутым даже в нашем герметическом мире. После смерти Листера я навестил его жену. И с ней он обращался ужасно.
— Ну, — отозвался Хоскинс, — это уже другая история, скандал между Листером и Эллисоном. Тут, Фрэнк, много чего накручено. Не стану утверждать, что сочувствую вам из-за головной боли, вызванной Листером. И к министерству никогда не испытывал доверия.
— Уверяю вас, ваши опасения беспочвенны. Вы можете не любить работу, которую мы выполняем в управлении, но, поверьте, она необходима.
— Не работа, — ответил Хоскинс, — а люди, прошу прощения. Люди, говорящие на языке, который мне непонятен, Кобол, ассемблер, Фортран[8]. В ваших руках много власти. Я не удивляюсь, что вы хотите знать, к чему причастен Листер. Никогда я не был до конца уверен, кому он служит.
Стрейпдж посмотрел на Хоскинса.
— Я рад, что вы согласны. Я начал задавать себе вопрос… — Внезапно он оборвал разговор. — Я скоро побеседую с Купером. Может, он решит парочку загадок. Он… — Стрейндж сделал паузу, и Хоскинс, как Стрейндж и ожидал, тут же вставил:
— После дела Листера он покинул Челтнем, открыл свое дело, Дик говорил, в Базинстоке. Естественно, после расследования они почти не общались.
— Пожалуй, — если Хоскинс прав насчет расследования, то Купер имеет большой зуб на Листера, и это заставит его говорить. Стрейндж вытянул ногу и рывком поднялся. Чтобы пожать ему руку, Хоскинс обошел вокруг стола.
— Рад был побеседовать, Фрэнк. Надеюсь, все будет в порядке. Не стесняйтесь, звякните, если понадобится помощь. Обратную дорогу найдете?
Стрейндж выскользнул из здания «Саузерн ивнинг ньюс» через служебный вход. Шел сильный дождь, и ему никто не попался навстречу.
10
Весь день в управлении не знали, что Стрейндж избавился от своих филеров. Штаб безопасности надеялся, что группа наблюдения выловит его где-нибудь в Саутгемптоне. Слежка велась за главными загородными дорогами, поэтому только на следующее утро с некоторым смущением в штабе признали поражение. Стрейндж исчез.
Когда Квитмен довел эту новость до сведения Приса, он заметил, что она действует на него, как соль на открытую рану. Сидя напротив Приса, он увидел, что морщинки в уголках его холодных серых глаз мелко подрагивают. Переутомление, вызванное погоней за Стрейнджем, заставило его отбросить повадки начальника. Казалось, исчезновение Стрейнджа волнует и раздражает его не меньше, чем сообщения о тех, кто закладывает бомбы, или о новом кризисе.