— Я так и полагал.
— Если вы сами найдете Стивена и привезете домой живым, я по-прежнему готова заплатить вам сто тысяч. На текущие расходы вам что-нибудь надо?
— Не мешало бы. Мне помогает один сыщик из Сан-Франциско, некий Уилли Мэки. Можете дать мне аванс в тысячу долларов?
— Сейчас заполню чек. Где моя сумка? — Повысив голос, она крикнула: — Сидни! Где моя сумка?
Из соседней комнаты появился ее муж. На нем был перепачканный красками халат, нос тоже был измазан чем-то красным. Глаза его смотрели сквозь нас, словно мы были прозрачными.
— В чем дело? — спросил он с раздражением.
— Я хочу, чтобы ты нашел мою сумку.
— Ищи сама. Я работаю.
— Не разговаривай со мной таким тоном.
— Я не выбирал никакого особого тона.
— Не будем спорить. Пойди и найди мою сумку. Тебя не убудет, если сделаешь что-нибудь полезное для разнообразия.
— Рисовать очень полезно.
Она приподнялась из своего глубокого кресла.
— Я сказала, не будем спорить. Принеси мою сумку. Наверное, я оставила ее в библиотеке.
— Ладно, если ты так уж хочешь настоять на своем.
Он вышел и вернулся с сумкой. Она выписала мне чек на тысячу долларов. Марбург вернулся к своим краскам.
Затем из участка прибыли два помощника шерифа. Миссис Марбург и я разговаривали с ними в большой гостиной. Доктор Конверс слушал, стоя в дверях, и скользил по лицам своим умным взглядом.
Позже я беседовал с офицером из дорожного патруля, потом с капитаном полиции по фамилии Обри. Это был рослый мужчина средних лет. Он обладал уверенностью, и мне понравился. К этому времени доктор Конверс уже уехал, и за исключением одной детали я ничего не стал скрывать от Обри.
Этим исключением был Флайшер. Флайшер еще совсем недавно был представителем закона, а как известно, представители закона поддерживают друг друга в сложных ситуациях. Я чувствовал, что роль Флайшера в этом деле еще предстоит расследовать, но только не служакам, а вольным стрелкам, вроде меня и Уилли Мэки.
Чтобы довести дело до конца, по дороге в город я остановился у сыскного участка на Пэрдью-стрит. Сержант Принс пылал такой яростью, что его напарник Яновски даже начал волноваться за него. Ночью умерла Лорел Смит.
ГЛАВА 17
Когда я взбирался в свой офис на третьем этаже, у меня дрожали колени. Стенные часы показывали несколько минут одиннадцатого. Я позвонил в телефонную службу и выяснил, что около десяти мне звонил из Сан-Франциско Уилли Мэки. Я перезвонил ему и застал его в конторе на Гири-стрит.
— Лью, ты как раз вовремя. Я только что пытался созвониться с тобой. Этот твой Флайшер снял номер в «Сэндмен-мотеле» около трех ночи. Я приставил к нему наблюдателя и договорился с ночным портье. Он заступил на смену на коммутаторе после полуночи. Флайшер велел разбудить его в половине восьмого и, как только встал, сразу же позвонил в «Боумен-отель» некоему Элберту Блевинсу. Флайшер прибыл в город, и они с Блевинсом вместе позавтракали в кафетерии на Пятой улице. Затем вернулись в гостиницу Блевинса и, по-видимому, находятся и сейчас там, в его номере. Тебе это что-нибудь говорит?
— Фамилия Блевинс да. — Эта фамилия стояла на карточке социального страхования Лорел. — Постарайся выяснить о нем все, что удастся, и встречай меня в сан-францисском аэропорту.
— В котором часу?
Я достал из ящика стола расписание самолетов.
— В час в баре.
Я заказал билет на самолет и поехал в аэропорт. День для полета был превосходный. Когда наш самолет снижался над заливом, Сан-Франциско словно вырос из воды на фоне синей дуги горизонта. А за ним вдоль всего полуострова тянулись на юг крыши небольших домов в маленьких городах.
Я нашел Уилли в баре аэропорта. Он пил коктейль. Он был умным, опытным работником, который во всем подражал стилю расфранченных сан-францисских адвокатов, которые часто пользовались его услугами. Свои деньги Уилли тратил на женщин и одежду и всегда выглядел разряженным, как и на этот раз. Его седые волосы когда-то были черными. А вот зоркие черные глаза за двадцать лет, что я знал его, не утратили зоркости.
— Элберт Блевинс, — сообщил он, — проживает в «Боумен-отеле» уже около года. Это гостиница для пенсионеров, притом одна из лучших.
— Сколько ему лет?
— Наверное, шестьдесят. Точно не знаю. Ты дал мне не слишком много времени, Лью.
— Времени у нас почти нет.
Я объяснил ему почему. Уилли любил деньги, и глаза его заблестели, как антрациты, когда он услышал о богатстве Хэкетта.
Уилли хотел заказать себе еще коктейль, а заодно и пообедать, но я повел его к лифту и дальше к автостоянке. Задним ходом он вывел свой «ягуар», и мы помчались к городу. Непрестанное движение голубой воды и растянувшийся до бесконечности низкий илистый берег всколыхнули во мне воспоминания детства, от чего вдруг защемило сердце.
— Какое отношение имеет Элберт Блевинс к похищению Хэкетта? — вторгся в мои мысли Уилли.
— Не знаю, но какая-то связь тут, несомненно, есть. Женщина по имени Лорел Смит — она умерла прошлой ночью, ее убили — называла себя также Лорел Блевинс. Пятнадцать лет назад в Родео Сити Флайшер встречался с ней. Примерно в то же время и в тех же местах попал под поезд неопознанный мужчина. По всем данным, это был отец Дэйви Спеннера. Занимался этим делом помощник шерифа Флайшер, который квалифицировал его как несчастный случай.
— А ты считаешь, что это было не так?
— Пока я воздерживаюсь выносить решение. Есть тут еще одна взаимосвязь. Спеннер был жильцом Лорел Смит и ее работником.
— Это он убил ее?
— Не думаю. Но суть в том, что имена и места действия начинают повторяться. — Я рассказал Уилли про ночную сцену на железнодорожном переезде. — Если мы заставим Флайшера и Блевинса разговориться, мы быстро расколдуем это дело. Особенно Флайшера. В течение последнего месяца он вел подслушивание в квартире Лорел в Пасифик Пэлисейдс.
— Значит, ты думаешь, он убил ее?
— Возможно. Или знает, кто убил.
Мы въехали в город, и Уилли сосредоточился на уличном движении. Машину он оставил в подземном гараже на Гири-стрит. Я поднялся с ним в его офис, чтобы выяснить, не звонил ли «хвост» Флайшера. Он звонил. Флайшер ушел от Блевинса из «Боумен-отеля» и во время нашего разговора находился в копировальном ателье «Акме». Он заходил туда еще по дороге в «Боумен-отель».
Я тоже отправился туда. Все копировальное ателье состояло из одного человека, работавшего в узком помещении на Маркет-стрит. Худой человек, кашляя, трудился у копировальной машины. Я сунул ему пять долларов, и он сказал мне, какие копии делал у него Флайшер. Первый раз это была первая страница старой газеты, во второй раз — еще более старое свидетельство о рождении.
— Чье свидетельство о рождении?
— Не знаю. Подождите-ка. Чье-то, кого звали Джаспер. По-моему, это имя, а не фамилия.
Я подождал, но больше ничего не услышал.
— А что было в газете?
— Не читал. Если бы я читал все, что копирую, я бы ослеп.
— Вы сказали, газета была старая. Какого года?
— Я не видел, но бумага уже совсем пожелтела. Мне пришлось обращаться с ней очень осторожно. — Он закашлялся и тут же по привычке закурил сигарету. — Вот все, что я могу сообщить вам, мистер. А что все это значит?
Этот вопрос я прихватил с собой в «Боумен-отель». Он находился в закопченном, из бывшего белого кирпича, здании, четыре ряда окон на фасаде которого глядели на железнодорожный тупик. К некоторым окнам с внешней стороны были приколочены деревянные ящики-холодильники.
Вестибюль был запружен пожилыми мужчинами. Я задал себе вопрос: а куда девались все пожилые женщины?
Один из этих мужчин сказал мне, что номер Элберта Блевинса на третьем этаже в конце коридора. Я поднялся и постучал. Сиплый голос спросил: