— Вот, в общем, и получается, что у меня-то как раз и нет никакого алиби.
— И у тебя нет? — удивился Колечанский-сын.
— Да вот так. Нет.
Несмотря на эту грустную констатацию, они обменялись довольно веселыми взглядами.
— Я-то вначале считал, что у меня уж такое алиби, что только позавидовать можно, — пояснил Колечанский-старший. — Но вскоре меня разубедили: ведь поначалу я забыл, что в пятницу после работы заходил за мамой, чтобы взять ее на наш праздник. Получается, что, пока я ходил домой, я мог, так сказать, «по дороге» пристрелить Леринца!
— Ну а я с Илдико в кино были в это время. И доказать это тоже, увы, не могу.
— Выходит, мы оба с тобой сели в лужу.
— По самую шею!
— Ну а какие у них еще есть улики против тебя?
— Геленчер предъявил мне клочок материи, вырванный из моего пиджака. Его нашли где-то на изгороди в саду дяди Леринца. Ну а мой билет в Веспрем валялся возле отпечатка твоего ботинка.
— Твой билет?!
— Ну и что? Это вполне возможно! Я ведь свой билет действительно потерял.
— Вот-вот. Словом, мы с тобой порядком запутались в чьих-то хитроумных сетях, — подвел итог Колечанский-старший.
— А ведь улики еще всякие могут быть… — вслух подумал молодой Колечанский. — Хотя уже и эти, о которых мы с тобой знаем, достаточно тяжелые. На языке юристов, вероятно, можно было бы выразить это так: улики дают основание для серьезного подозрения. Давай-ка, отец, исследуем положение дел с нашей точки зрения. Мы не убивали. Значит, существует настоящий убийца. Какие же из этого можно сделать выводы? Во-первых, что преступник побывал у нас в доме, надел твои ботинки, взял твое ружье, пошел в сад дяди Леринца и оттуда произвел смертельный выстрел. Затем для того, чтобы подозрение пало не на него, а на нас, он вырвал клок материи из моего пиджака и украсил им изгородь сада дяди Леринца. Украл мой железнодорожный билет и заботливо положил его вблизи следа от твоего ботинка. Потом он водворил на место ружье и ботинки, предварительно стерев свои отпечатки пальцев. Причем ботинки он тщательнейшим образом вычистил, чтобы не было заметно, что ими кто-то пользовался. А теперь вот сидит себе спокойненько и смеется над нами. И надо сказать, с полным основанием. Что-что, а бросить на нас тень подозрения ему удалось.
— Вот тебе и вся сказка! Только очень уж часто в твоих предположениях все получается «случайно». Самая первая случайность, что кто-то дважды смог «случайно» побывать у нас в квартире. Именно в те часы, когда она была пуста. «Случайно» он увидел твой пиджак и вырвал из него клочок. И опять-таки «случайно» ни с кем не встретился в саду Леринца.
— Значит, такое предположение вряд ли приемлемо. Очевидно другое — есть кто-то, кто очень сильно нас с тобой ненавидит. Или ненавидел дядю…
— Это тоже не исключено, — задумался отец. — Например, человек, который хотел отомстить ему из ревности.
— Или очень сильно хотел заполучить его богатство. Все признаки говорят за то, что преступника надо искать среди наших родственников.
— Ты имеешь в виду твоих теток? Но учти, что такое преступление не смогла бы совершить женщина. Женщины, когда хотят кого-то убить, редко пользуются охотничьим ружьем.
— Да нет, на них я и не думаю. Но у дяди Леринца может оказаться один, а то и несколько внебрачных детей. Это очень даже возможно. Насколько я знаю, он был рабом двух страстей — богатства и женщин. Он всегда хотел иметь деньги и всех женщин, которые попадались ему на глаза. Так что у него вполне могут быть внебрачные дети.
— Ну это пока одно только предположение. А на предположении, сам понимаешь, далеко не уехать. Номы все равно не можем сидеть сложа руки. Какой-то подлец здорово впутал нас с тобой в это дело. Так что нам самим и нужно очищаться от подозрений. А то пойдут слухи, и наша репутация пострадать может. А я не хочу, чтобы в родном городе на нас искоса поглядывали, избегали, будто прокаженных.
— Согласен с тобой, надо действовать, — поддержал отца Колечанский-младший. — После допроса я записал для себя несколько вопросов, на которые мы должны обязательно сами найти ответ.
— Ну что ж, давай, читай их вслух.
— Вопрос первый: что мы на данный момент знаем о преступнике? Знаем, что он взял твое охотничье ружье, а в пятницу вечером застрелил дядю Леринца. Утром в субботу ружье снова было в шкафу.
— Чего не знаю — того не знаю.
— Хорошо. Продолжаю. Убийца взял ружье, пострелял немного, а потом принес его обратно. Равно как и твои охотничьи ботинки. Затем он вырвал клок из моего пиджака и повесил его на изгородь в саду дяди Леринца. Безусловно, он знал, что я ездил в Веспрем и, украв потом мой железнодорожный билет, положил его рядом с отпечатком твоего ботинка. Из всего этого можно сделать вывод: он хорошо знает всех нас, у него есть ключ или отмычка от нашей квартиры, ему даже было известно, что в пятницу вечером нас не будет дома, и он воспользовался этим.
— Откуда же он мог знать, дома мы или нет?
— Ну ответ на этот вопрос нужно еще поискать. И второй вопрос: кто же все-таки убил дядю Леринца и почему?
— Ответ нечего искать. Он очень прост: или из мести, или для того, чтобы завладеть его богатством.
— Во втором случае убийце надо еще быть и наследником. Значит, мы все ближе подбираемся к личности преступника?! А если получим ответ на третий вопрос, тогда будем совсем рядом: почему в интересах убийцы — бросить тень на нас? Возможны два ответа: во-первых, чтобы получить наследство вместо нас.
— То есть, чтобы исключить нас из числа наследников?! — вставил отец.
— Совершенно верно. И это возможно. Но есть и вторая вероятность. Этот человек нас ненавидит. И очень сильно!
— Еще как!
— И наконец, последний вопрос: почему нас с тобой до сих пор не арестовали? При таких-то обличающих нас уликах?
— Этот вопрос я уже задавал Геленчеру. И как ты думаешь, что он мне ответил? А вот что: говорит, это служебная тайна! Ха-ха-ха!
— Я тоже его спросил об этом. Он и мне не ответил. Уклонился от прямого ответа, — сказал, улыбнувшись, Колечанский-младший. — Словом, у милиции просто имеются доказательства, подтверждающие нашу непричастность к делу. И потому они нас не арестовали. А может быть, потому, что они могут это сделать в любой момент?
— Ну что ж, в этом есть что-то. Ну какие еще вопросы ты надумал?
— Все, пожалуй.
— Выходит, не много же мы с тобой знаем. Как, к примеру, убили твоего дядю?
— Убили как? Застрелили. И для этого убийце понадобилось твое ружье. Убийство было осуществлено в пятницу вечером, между семью и одиннадцатью часами вечера.
— А это ты откуда взял?
— Вы вдвоем были на празднике кооператива. Домой возвратились после полуночи. А мы в семь часов вышли из дома, потому что перед кино хотели посидеть в кафе. Домой вернулись в десять тридцать. Сестренка Эстер с приятельницей были на премьере в театре, мы уже спали, когда она пришла. Следовательно, вечером от семи до половины одиннадцатого в доме у нас не было никого. За это время преступник дважды мог побывать у нас в квартире. Сначала взять твои ботинки и ружье, а потом принести их обратно. А вот как он сумел раздобыть мой железнодорожный билет? Этого я не знаю…
— Может быть, он тоже ездил в Веспрем.
— Ну, такое предположение можно сразу отбросить. Просто будем считать, что билет действительно мой. Но вот как он его смог заполучить? У меня в конторе? Если действительно там, то число подозреваемых сильно возрастает… хотя я другое думаю…
Но тут Колечанскому-младшему пришлось, как говорится, прервать свое выступление: в комнате одна за другой появились сразу три женщины — его жена, мать и младшая сестра.
— Нет, так не пойдет! Неужели вам не стыдно? — напустилась на мужа Илдико. — Даже вечером вы оставляете нас одних!
— Ну и о чем вы здесь секретничаете? — спросила Эстер-младшая, целуя отца. Ему это очень нравилось. Он любил свою дочь.
Колечанский-старший поднялся и предложил:
— Давайте, дети, выйдем в столовую и поговорим. В конце концов, это ко всем имеет отношение.